– До завтра, дорогой мой. И будьте счастливы. Знайте, сегодня я пела для вас.
На следующий день он почувствовал, что прежнее очарование их сладкой лжи исчезло. Они молча, с грустными глазами, сидели в артистической, не зная, что сказать друг другу. Рауль изо всех сил сдерживался, чтобы не крикнуть: «Я ревную! Неужели ты не видишь, как я ревную!» Но она все же услышала эти слова.
Потом она сказала:
– Пойдемте прогуляемся на свежем воздухе.
Рауль сначала подумал, что она предлагает ему загородную прогулку, подальше от этого тяжелого мрачного здания, которое он теперь ненавидел как собственную тюрьму вместе с ее неусыпным стражем – тюремщиком по имени Эрик… Однако она провела его на сцену и усадила на дощатое основание фонтана, где они долго сидели в обманчивом покое декораций, установленных для предстоящего спектакля.
На другой день, держась за руки, они бродили по пустынным аллеям сада, где к высоким сводам тянулись деревья, подрезанные умелой рукой декоратора: деревья, навсегда лишенные живого неба, цветов, живой почвы, обреченные никогда больше не вдыхать другого воздуха, кроме спертой атмосферы театра. Юноша избегал задавать ей вопросы, потому что сразу понял, что она на них не ответит, а понапрасну мучить ее он не хотел. Время от времени в отдалении проходил пожарный, который смотрел издалека на их меланхолическую идиллию. Иногда она храбро пыталась обмануть и себя, и своего спутника фальшивой искусственной красотой, созданной человеческим воображением… Ей казалось, что природа не способна сотворить эти ярчайшие цвета и эти необыкновенные формы. Она с восхищением оглядывала все, что их окружало, а Рауль нежно сжимал ее пылающую руку.
– Смотрите, Рауль, – говорила она, – эта сцена, эти деревья, эти кусты, эти роскошные декорации видели самую возвышенную, неземную любовь, созданную поэтами, которые стоят намного выше обычных людей. И наша любовь, Рауль, тоже живет здесь, ибо она так же выдумана, она такая же иллюзия! Увы!
Рауль не отвечал, и тогда она заговорила снова:
– Любви на нашей земле слишком неуютно, давайте же унесем ее на небеса! Вы увидите, как там все легко и просто.
И она повела его еще выше, выше искусственных облаков, висевших посреди живописного беспорядка колосников; она доводила его до головокружения, бесстрашно перебегая по хрупким мостикам арок и сводов, посреди тысяч веревок и канатов, соединенных с бесчисленными шкивами, лебедками, барабанами, посреди настоящего леса ажурных снастей и мачт. Она с удовольствием наблюдала его тревогу и бросала ему с очаровательной гримасой:
– Эх вы, а еще моряк!
Потом они сошли на твердую землю и оказались в каком-то коридоре, который привел их в просторный зал, искрящийся смехом, танцами и детской радостью, прерываемой строгим окликом: «Плавнее, плавнее, девочки! Следите за носком!» Это был детский танцевальный класс, где занимались девочки от шести до десяти лет – уже в декольтированных корсажах, воздушных пачках, белых панталончиках и розовых чулочках; они изо всех сил, до изнеможения перебирали своими худенькими, болевшими от усталости ножками в надежде, что когда-нибудь получат партию корифеи [13], маленькую, но уже самостоятельную роль, а со временем, может быть, сделаются примами-балеринами и будут жить в роскоши… А пока Кристина раздавала им конфеты.
В другой день она привела его в одно из помещений своего дворца, наполненное мишурой, рыцарскими доспехами, копьями, щитами и плюмажами, и, будто полководец на параде, обошла ряды неподвижных, но по-прежнему воинственных призраков, покрытых пылью. Она обращалась к ним с ласковыми словами, она утешала их и обещала, что они еще выйдут на сцену, увидят ослепительные спектакли и услышат восхитительную музыку.
Она делала смотр своей империи иллюзий – огромной, простиравшейся на семнадцати этажах и населенной полчищами персонажей. Она проходила мимо них, как добрая королева, одаряющая милостями своих подданных. Она заходила в пыльные кладовые и мастерские, давала мудрые советы работницам, которые кроили и шили богатые одеяния для героев будущих спектаклей. Жители этой страны были искусны во всем: от сапожного ремесла до ювелирного дела. Все они любили Кристину, так как ей были интересны их горести, маленькие слабости и капризы. Ей были известны глухие уголки, где тайно обитали дряхлые супружеские пары. Она стучала в их двери, знакомила их с Раулем, представляя его как сказочного принца, который просит ее руки, и оба, присев на что придется, слушали бесконечные и причудливые легенды Оперы с таким же вниманием, с каким когда-то, давным-давно в детстве, слушали старые бретонские сказки. Эти старики ничего уже не помнили, кроме того, что касалось Оперы. Они жили здесь, казалось, целую вечность. То и дело сменявшиеся директора и администраторы не подозревали об их существовании, дворцовые перевороты и революции не задевали их, за толстыми стенами театра проходила жизнь, творилась история Франции, а они даже не замечали этого.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу