Сельма Лагерлёф - Сказание о Йосте Берлинге

– Никогда бы не подумал, что способен на такое. Послушайте!

И прочитал следующее:

– Йоста, – сказала Анна шутливо, хотя у нее перехватило горло, – о тебе говорят, что ты пережил в жизни больше поэм, чем написал самый плодовитый поэт, который ничем больше не занимался. Но знаешь, тебе лучше придерживаться своего способа сочинять поэмы – жить, как живешь. Мало ли что придет в голову, если не спится.

– Не особенно снисходительно.

– И не стыдно тебе? Пришел и читаешь про смерть, про горе, про страдания.

Но Йоста уже не слушал. Он смотрел на молодую графиню. Она сидела совершенно неподвижно, как изваяние, и побледнела так, что ему показалось, что она сейчас упадет в обморок.

Но в обморок она не упала, а с невероятным трудом выдавила только одно слово:

– Уходите!

– Кто? Я? Я должен уйти?

– П-п-пастор… – Она ни с того ни с сего начала заикаться.

– Элизабет, замолчи! – закричала Анна.

– Спи… спившимся пасторам, лишенным сана, не место в моем доме!

– Что она имеет в виду, Анна? – спросил совершенно растерявшийся Йоста.

– Тебе лучше уйти, Йоста.

– Но почему? Что все это значит?

– Скажи ему, Анна, скажи ему… – Графиня уже не заикалась, но, похоже, была близка к истерике.

– Нет уж, графиня, скажи сама!

Молодая графиня сжала зубы и несколько мгновений помолчала, собираясь с духом.

– Господин Берлинг, – она подошла к Йосте чуть не вплотную, – у вас удивительная способность! Вам каким-то образом удается заставлять людей забывать, кто вы есть на самом деле. И я ничего не знала до сегодняшнего дня. Я только что услышала рассказ о смерти Эббы Дона. Она умерла, потому что полюбила недостойного ее любви человека. Ваша поэма, господин Берлинг, открыла мне глаза. Человек, которого она полюбила и который убил ее, это вы. И я не понимаю, как решается человек с вашей биографией показываться в обществе достойных дам. Надеюсь, я выразила свою точку зрения предельно ясно.

– Яснее некуда, графиня. В свою защиту могу сказать только одно. Я был уверен, что вы все обо мне знаете. Я никогда и ничего от вас не скрывал, но, как вы понимаете, кричать на всех углах об одном из самых горьких событий в моей жизни по меньшей мере странно. Тем более мне самому.

Он повернулся и ушел.

И в этот самый миг графиня наступила своей маленькой ножкой на букетик подснежников, похожих на голубые звезды, и растерла его в прах.

– Вот этого я и хотела, – холодно сказала Анна, – но с этой минуты нашей дружбе конец. Не думай, что я смогу тебе простить, как ты обошлась с Йостой. Ты указала ему на дверь, ты оскорбила его, ты была жестока, ты издевалась над ним! Над ним, за кем я готова идти хоть в тюрьму, хоть к позорному столбу! Никому, кроме меня, не дозволено охранять его от ударов судьбы. Ты сделала, как я хотела, но я тебе этого не прощу.