Сельма Лагерлёф - Сказание о Йосте Берлинге

– Госпожа майорша очень больна, – тихо сказала графиня.

– Да. Я никогда в жизни не была так больна.

Вновь наступило молчание. Потом майорша заговорила снова, голос ее был сух и резок:

– Подумать только, а ведь и вы, графиня… вас здесь все любят и на руках носят, а вы ведь тоже изменили мужу.

Элизабет вздрогнула.

– По крайней мере в мыслях, а ведь это одно и то же. Сейчас, когда я на волосок от смерти, я это ясно чувствую. Это одно и то же.

– Я знаю, госпожа майорша. Вы правы – это одно и то же.

– И, однако, вы счастливы! Вы стали женой вашего возлюбленного, не согрешив при этом в глазах людей. Вы можете не скрывать свою любовь, идти рука об руку до конца дней.

– О, майорша, майорша!

– И как же вы можете с ним оставаться? – Голос больной изменился, она почти кричала. Глаза ее горели сухим горячечным блеском. – Покайтесь, покайтесь, пока не поздно! Поезжайте к своим родителям, пока они сами сюда не явились и не прокляли вас! Неужели вы всерьез считаете Йосту Берлинга своим мужем? Бегите от него! Я оставлю ему Экебю, власть, все что угодно – и вы решитесь разделить все это с ним? Решитесь наслаждаться богатством и славой? Я решилась… когда-то. Надеюсь, вы помните, как сложилась моя жизнь. Помните тот рождественский ужин, помните каталажку в судейской усадьбе?

– О, госпожа майорша, о каком счастье вы говорите? Я приложу все усилия, чтобы счастье даже не приближалось к нашему очагу. Мы, грешники, не имеем права наслаждаться счастьем. Неужели вы думаете, я не хочу домой? Если бы вы знали, с какой тоской я думаю о доме, о спокойствии, о родительской поддержке и любви. Но я и на это не имею права. Я обречена жить здесь, я обречена все время бояться… Господи, все, что я делаю, в конце концов оборачивается грехом и скорбью сердечной. Бояться, что, помогая одному, я наношу рану другому. Я слишком слаба и глупа, чтобы выдержать жизнь здесь, но что я могу сделать? Я, связанная вечным искуплением греха?

– Все это слова, графиня. Красивые слова. Не обманывайте себя. Вы просто не хотите его оставить, вот и вся причина.

Графиня не успела слова сказать, и я не уверена, что она нашлась бы, что ответить, но тут в комнату вошел Йоста Берлинг.

– Подойди ко мне, Йоста. – Возбуждение улеглось, голос опять стал резким и неприязненным. – Подойди, подойди, ты, кем не нахвалится весь уезд. Спаситель человечества. Узнай, как прожила это время старая майорша, которую ты обрек нищенствовать на дорогах, презираемой и ненавидимой!

Сначала я расскажу тебе, что было весной, когда я наконец добралась до своей старухи матери.

В марте это было, в марте. В марте пришла я в эльвдальские леса. Можешь себе представить, что за вид у меня был. Туда путь не близкий – нищенка, побирушка. Она в молочном погребе, сказали мне. Я спустилась туда и долго стояла у дверей. По всем стенам на полках стояли медные бидоны с молоком. А моя мать, которой за девяносто, брала один за другим эти бидоны и снимала сливки. Она работала без устали, ловко и споро, но я видела, с какой мукой ей это дается, как ей трудно выпрямиться, чтобы достать с полки очередной бидон. Мне казалось, она меня не видит, но вдруг услышала ее странный, пронзительный голос.

«Значит, так все и случилось, как я тебе пожелала», – сказала она.

Я попросила ее простить меня, но поняла, что зря старалась – старуха была совершенно глуха. Я замолчала и опять услышала ее голос:

– Можешь подойти поближе и помочь.

Я подошла и стала помогать. Снимала бидоны в раз и навсегда заведенном ею порядке, ставила на место, опускала половник ровно на ту глубину, на которую следует опускать, когда снимаешь сливки. Мать никогда и никому, ни одной служанке, не доверяла эту работу, но я с детства помнила, как это делается.

«Справишься», – только и сказала она, и я поняла, что она меня простила.

А из нее словно воздух выпустили. Сидела в своем кресле и спала целыми днями. Две недели назад она умерла. Я вернулась бы раньше, Йоста, но я не могла ее оставить. Не могла…

Майорша остановилась. Ей было заметно трудно дышать. Йоста бросился к ней, но она предостерегающе подняла руку, собралась с силами и продолжила:

– Ты знаешь, Йоста, я хотела, чтобы ты жил здесь, в Экебю, поблизости от меня. У тебя особый дар, в твоем обществе всем весело и хорошо. Если бы ты захотел остепениться, я дала бы тебе большую власть. И я всегда надеялась, что ты найдешь себе хорошую жену. Сначала подумывала я о Марианне Синклер, потому что видела, как она в тебя влюблена, еще с тех пор, когда ты работал лесорубом. Потом Эбба Дона… В один прекрасный день я даже поехала к ней и сказала, что, если она выйдет за тебя замуж, ты получишь в наследство Экебю. Если я что-то сделала не так, прости меня.