Джером Сэлинджер - Ловец на хлебном поле

Тут я вдруг ни с того ни с сего поглядел на часы в гардеробе – без двадцать пяти час. Мне поплохело: а вдруг та старуха в школе сказала той второй даме не передавать Фиби никакой записки? Вдруг она ей сказала сжечь ее или как-то? Перессал я, как не знаю что. Мне по-честному очень в жилу было с Фиби увидеться перед тем, как свалить подальше. В смысле, у меня ж ее рождественские гроши и всяко-разно.

Наконец я ее заметил. Я увидел ее через стеклянную половину двери. А увидел вот почему – на ней был этот мой долбанутый охотничий кепарь, а его миль за десять видать.

Я вышел и стал спускаться по этим каменным ступеням ей навстречу. Я только чего не мог просечь – зачем она тащит с собой этот здоровый чемодан. Она как раз переходила Пятую авеню и волокла этот здоровенный, на фиг, чемоданище за собой. Аж надрывалась. Я подошел ближе и просек, что это мой старый чемодан – тот, с которым я еще в Вутон ездил. Фиг вообще знает, за каким он хером ей тут вообще.

– Здоро́во, – говорит, когда ближе подошла. Вся запыхалась от этого долбанутого чемодана.

– Я уж боялся, что ты не придешь, – говорю. – Чего у тебя в этом гробу? Мне ничего не надо. Я как есть поеду. Даже чемоданы с вокзала забирать не буду. Чего у тебя там за фигня?

Она грохнула чемодан на землю.

– Моя одежда, – говорит. – Я еду с тобой. Можно? Ладно?

– Чего? – говорю. Я чуть не рухнул, когда она так сказала. Чесслово. У меня башка закружилась как бы, и я подумал, что сейчас, наверно, опять отключусь или еще чего-нибудь.

– Я его спустила на грузовом лифте, чтоб Шарлин не увидела. Он не тяжелый. У меня там всего два платья и мокасины, и трусы, и носки, и еще кое-что. Попробуй. Не тяжелый. Ну попробуй разик… А что, нельзя с тобой? Холден? Нельзя? Пожалуйста .

– Нет. Заткнись.

Я думал, что сейчас точняк намертво отключусь. В смысле, я не хотел ей говорить «заткнись» и всяко-разно, только подумал, что сейчас опять отключусь.

– Ну почему нельзя? Ну пожалуйста , Холден! Я ничего делать не буду – только поеду с тобой, и все! Я даже одежду брать не буду, если не хочешь, я только возьму…

– Ничего ты с собой не возьмешь. Потому что ты никуда не едешь. Я еду один. Поэтому заткнись.

– Ну пожалуйста , Холден. Пожалуйста, можно? Я буду очень-очень-очень… Ты даже не…

– Ты никуда не поедешь . Заткнись уже! Давай мне чемодан, – говорю. И забрал. Я ей уже чуть было не двинул. Вот еще чуть-чуть – и съезжу ей. По-честному.

Она заплакала.

– Я думал, ты в школе в постановке играешь или как-то. Думал, ты там Бенедикт Арнолд в постановке и всяко-разно, – говорю. Мерзко так говорю. – Ты чего хочешь? В постановке своей не играть, ёксель-моксель? – Тут она еще больше разревелась. Во как путёво. Мне вдруг так сильно в жилу стало, чтоб она ревела, пока у нее шары не повылазят. Я ее, считай, ненавидел. И, наверно, больше всего – из-за того, что, если она со мной поедет, ее тогда не будет в этой ее постановке. – Пошли, – говорю. И снова двинул по лестнице в музей. Я чего прикинул – сдам этот ее долбанутый чемодан в гардероб, а потом в три часа она его снова заберет, после уроков. Не в школу же его тащить, понятно. – Давай, двигай, – говорю.

Только она по лестнице со мной не пошла. Не хотела она со мной никуда идти. А я один все равно пошел, и затащил этот чемодан в гардероб, и сдал его, а потом вышел и спустился снова. Она по-прежнему стояла на тротуаре, но, когда я подошел, спиной ко мне повернулась. Она так умеет. Отворачивается от тебя, если ей в струю.

– Никуда я не еду, – говорю. – Я передумал. Так что хватить реветь и заткнись. – Самая умора, что, когда я так сказал, она уже и не ревела даже. Только я все равно сказал. – Давай, пошли. Я тебя до школы провожу. Ну пошли. Опоздаешь.

Она не ответила, ничего. Я как бы попробовал ее за руку взять, а она не дала. Все отворачивалась и отворачивалась.

– Ты хоть поела? Ты уже обедала? – спрашиваю.

Ноль эмоций. Она только чего – она мой красный охотничий кепарь сняла, тот, что я ей дал, и чуть ли не в рожу мне пихнула. А потом опять отвернулась. Я чуть не сдох, но ничего не сказал. Только подобрал кепарь и сунул в карман.

– Пошли, а? Я тебя до школы провожу, – говорю.

– Я не иду ни в какую школу.

Я даже не понял, чего ответить, когда она так сказала. Только стоял пару минут, как пришибленный.

– В школу надо , – говорю. – Ты же в постановке этой хочешь играть, правда? Бенедикта Арнолда?

– Нет.

– Хочешь-хочешь. Еще как хочешь. Ну пошли, давай, – говорю. – Во-первых, я никуда не еду, я же тебе сказал. Я иду домой. Пойду домой, как только в школу тебя отведу. Но сначала зайду на вокзал, заберу чемоданы, а потом прямиком…