На случай, если вы в Нью-Йорке не живете, бар «Плетенка» – он в такой шикарной гостинице, «Сетон» называется. Я раньше нормально так часто туда ходил, но теперь уже нет. Постепенно бросил. Такие места – считается, они все себе хитровывернутые и всяко-разно, и фуфло туда только что в окна не лезет. Там раньше были две эти французские девки, Тина и Жанин – они выходили, на пианино играли и пели раза по три за вечер. Одна играла на пианино – явно паршиво, – а вторая пела, и песенки у них были в основном или вполне себе похабные, или по-французски. А та, что пела, эта Жанин – она еще всегда, на фиг, в микрофон шептала перед тем, как петь. Говорит: «А ситшасс ми фам покажём нашше изображёни Вули-Ву-Франсэй. Эта песенка про маленки франсэз девотшка, она приежжаль в польшой кород, как Нью-Йорк, и там повстречаль польшой любофь, маленки малтшик исс Бруклин. Ми хочи́м, штоп ви ее любиль». А потом дошепчет все и, вся такая миленькая, как не знаю что, поет что-нибудь бажбанское – половину по-английски, половину по-французски, и все это фуфло в зале от радости просто умом двигается. Посидишь там сколько-то, послушаешь, как фуфлыжники хлопают и всяко-разно, – и весь мир возненавидишь, чес слово. Бармен тоже параша. Сноб каких мало. Вообще с тобой не разговаривает, если ты не шишка какая, не знаменитость или как-то. А если ты шишка и знаменитость или как-то, он тогда еще тошнотнее. Подваливает такой и говорит с этой своей широченной чарующей улыбкой, будто вы с ним познакомитесь и он окажется совершенно роскошным типусом: «Ну-с, и как там в Коннектикуте?» – или: «Как Флорида?» Жуткое место, без балды. Я постепенно совсем бросил туда ходить.
Было еще рано, когда я добрел. Сел у стойки – толпы там было вполне себе – и залил уже пару скотчей с содовой, когда этот Люс вообще появился. Когда заказывал, я вставал, чтобы поняли, какой я дылда, и не думали, будто я, на фиг, малолетка. Потом еще поразглядывал все это фуфло. Какой-то типус рядом пуржил девке своей, как я не знаю что. Все талдычил ей, что у нее аристократические руки. Я чуть не сдох. В другом углу бара было полно гомиков. На вид-то не очень гомики – в смысле, патлы ни слишком длинные, ничего, – только все равно видать, что гомики. Тут наконец этот Люс появился.
Люс такой. Ну и типус. Когда я ходил в Вутон, он считался моим наставником. Хотя наставлял он только про то, кто кого как пежит и всяко-разно, когда по ночам у него в комнате другие парни собирались. Про это он много чего знал, особенно про извращенцев и всяко-разно. Все время нам трындел про всяких жутиков, которые ходят и с овцами сношаются, да про всяких типусов, которые бабские трусы в подкладку шляп себе зашивают и всяко-разно. Еще про гомиков и Лесбиянок. Этот Люс знал всех гомиков и Лесбиянок в Соединенных Штатах. Стоит кого-нибудь упомянуть – кого угодно , – и этот Люс тебе скажет, гомик тот или нет. Иногда трудно поверить, что они гомики и Лесбиянки, и всяко-разно – все эти киноактеры и прочие. Про некоторых он говорил, что гомики, а они женаты, ёксель-моксель. Иногда переспрашиваешь: «В смысле, Джо Хренли – гомик? Джо Хренли? Этот здоровенный парняга, который вечно гангстеров и ковбоев играет?» А Люс такой: «Разумеется». Он всегда говорит «разумеется». Говорит, неважно, женатик или нет. Говорит, половина всех женатиков на свете – гомики, и даже сами про это не знают. Говорит, гомиком можно практически раз – и стать, если у тебя предрасположенность и всяко-разно. Пугал нас, как прямо не знаю что. Я все ждал, когда превращусь в гомика или как-то. А самая умора про этого Люса – я все думал тогда, что он сам чутка гомик в каком-то смысле. Он вечно говорил: «Как там у нас с размерчиком?» – и вдруг сзади за яйца хвать, как не знаю что, когда ты по коридору просто идешь. А когда он в тубзо ходил, вечно дверь, на фиг, не закрывал и с тобой разговаривал , пока ты там зубы чистишь или еще чего. Это ж гомики же такой херней занимаются. По-честному. Я знал много настоящих гомиков – в школах и всяко-разно, и они постоянно такой херней маялись, потому-то насчет Люса и сомневался. Но все равно он вполне себе с котелком парень. По-честному.
А при встрече он никогда ни здоровался, ничего. Сел и первым делом говорит, что он всего на пару минут может. У него, мол, свиданка. Потом заказал себе сухой мартини. Сказал бармену, чтоб очень сухой и без оливки.
– Эй, у меня для тебя гомик есть, – я ему говорю. – Вон, в конце стойки. Не смотри. Я его для тебя припас.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу