Джозеф Конрад - Личное дело. Рассказы (сборник)

Он молчал, и я посчитал нужным спросить:

«Ну и чем все это кончилось?»

«Ссылкой в Кайенну», – ответил он.

Видно, кто-то выдал заговорщиков. Полиция налетела, когда он с котомкой в руке стоял на стреме в глухом переулке. «Эти олухи» сбили его с ног, даже не посмотрев, что у него в руках. Удивительно, что бомба не взорвалась при падении. Но она не взорвалась.

«Я рассказал свою историю на суде, – продолжил он. – Председателя она позабавила. Какие-то идиоты в зале смеялись».

«Но сообщников ведь тоже задержали?» – с надеждой спросил я. Едва заметно вздрогнув, он сказал, что с ним было двое – Симон, по прозвищу Сухарь, механик средних лет, тот самый, что заговорил с ним на улице, и товарищ по имени Мафиль – один из отзывчивых незнакомцев в кафе, которые подбадривали и утешали его, когда, захмелев, он проникся состраданием к человечеству.

«Да, – продолжал Поль с видимым усилием, – мне посчастливилось оказаться в их компании на острове Святого Иосифа вместе с сотней других заключенных. Все мы считались особо опасными преступниками».

Остров Иосифа, зеленый и каменистый, изрезанный неглубокими оврагами, покрытый зарослями кустарников и рощицами манговых деревьев, со множеством лохматых пальм, был самым красивым в архипелаге Иль-де-Салю. Вооруженных надзирателей на острове было всего шесть человек.

На острове Иль-Рояль, по другую сторону пролива шириной в четверть мили, находилась военная база. С шести утра между ней и островом Иосифа начинала ходить восьмивесельная галера. В четыре дня она отправлялась в небольшой охраняемый док, и сообщение с островом, отрезанным от остального мира, прекращалось. До следующего утра пролив сторожили многочисленные акулы, а надзиратели следили за дорогой между своим жилищем и бараками каторжан.

В таких условиях каторжники задумали мятеж. Ничего подобного история этого исправительного учреждения еще не знала, но замысел казался им осуществимым. Ночью охранников можно было застать врасплох и перебить. Затем, уже с оружием в руках, предстояло напасть на галеру и расстрелять экипаж, завладеть остальными суденышками и отплыть всей компанией на материк.

На закате двое дежурных надзирателей, как обычно, пересчитали заключенных. Затем пошли проверять бараки – убедиться, все ли в порядке. Во втором на них уже набросились. Нападавших было столько, что они задавили надзирателей, просто навалившись на них. Быстро сгустились сумерки. Было новолуние; резкие порывы ветра собирали над берегом тяжелые черные тучи, от которых ночная тьма становилась совсем непроглядной. Каторжники собрались на открытом месте и, стараясь не повышать голоса, стали спорить, что им делать дальше.

«Вы были с ними?» – спросил я.

«Нет. Я, конечно, знал, что они замышляли. Но мне-то зачем убивать надзирателей? Они мне ничего не сделали. Но я боялся остальных. Что бы ни случилось, от них мне было не уйти. Я сидел на пне, обхватив голову руками. Я понял, что свободы мне уже не видать, и эта мысль болью отдавалась в сердце. Тут я вздрогнул, различив очертания человека на дорожке неподалеку от меня. Он стоял не шелохнувшись, затем его силуэт растворился в ночи. Видимо, главный надзиратель пришел проверить, что случилось с его людьми. Его никто не заметил. Каторжники продолжали свой спор. Главари не могли их унять. Ожесточенный шепот этой темной людской массы пробирал до дрожи.

Наконец они разделились на два отряда и разошлись. Когда они прошли мимо, я встал, не чувствуя в себе ни сил, ни надежды. Дорога к дому надзирателей была темной, и только шелест обрамлявших ее кустов нарушал тишину. Вскоре я увидел слабую полосу света. Главный надзиратель и трое охранников осторожно продвигались к баракам. Однако потайной фонарь в его руках пропускал свет, который заметили и каторжники. Раздался дикий вопль. В беспорядочной схватке на темной тропе слышались выстрелы, удары, стоны, и, ломая кусты, охотники за надзирателями погнали своих жертв вглубь острова. Я остался один. И я вас уверяю, месье, все происходящее я воспринимал с полным безразличием. Постояв какое-то время, я пошел вдоль дороги, пока не наступил на что-то твердое. Я наклонился и поднял револьвер надзирателя. Пальцы нащупали в барабане пять пуль. Сквозь порывы ветра я услышал, что где-то далеко заключенные звали друг друга, но затем раскат грома заглушил и шелест, и шум деревьев. Вдруг по тропе пробежал длинный луч света, выхватив из темноты подол женской юбки с краешком фартука.