Джозеф Конрад - Личное дело. Рассказы (сборник)

– Это вы о капитане «Сагамора», – сказал я со знанием дела.

На мою реплику он отозвался пренебрежительным «само собой» и уставился на стену, где ему как будто рисовалась та самая контора в городе, «на задворках вокзала Кэннон-Стрит». Затем, отрывисто бормоча, то и дело нервно вздергивая подбородок, начал он свое разрозненное описание.

По его словам, это было скромное предприятие, вполне благонадежное, но не проходное, на маленькой улочке, где сейчас ни дома с тех времен не осталось.

– Семь домов от паба «Чеширский кот» под железнодорожным мостом. Я там обедал, когда надо было в город по делам. Клути захаживал перекусить и посмешить хозяйку. Тут слов особо не надо. Одного вида его поблескивающих очков да кривящихся толстых губ было достаточно, чтобы расхохотаться еще до того, как он заведет одну из своих баек. Забавный мужичонка этот Клути. К-л-у-т-и – Клути.

– Кто он вообще – голландец? – спросил я, силясь понять, какое это все имеет отношение к вестпортским лодочникам, вестпортским курортникам и к раздражению моего примечательного собеседника, который в одних видел лжецов, в других – дураков.

– Черт его знает, – проворчал тот в ответ, глядя на стену, будто боясь упустить хоть кадр своей фильмы, – говорил только по-английски. Первый раз его вижу – в порту сходит с корабля из Штатов – пассажир. Спрашивает, где найти гостиницу поблизости. Остановиться в тихом месте на пару дней – осмотреться. Отвел его в одно местечко – к другу моему… В другой раз – в Сити – здраасьте! Выручили вы меня – давайте выпьем. Понарассказывал про себя всякого. В Штатах много лет. Всякие дела обделывал там и сям. Даже патентованными пилюлями занимался. Разъезжает. Сочиняет рекламу и все такое. Рассказал мне много смешного. Высокий такой, подвижный. Волосы черные, стоят как щетка; лицо длинное, ноги длинные, руки длинные, очочки поблескивают, шутливо так говорит, тихим голосом… Представил?

Я кивнул, но он на меня не смотрел.

– В жизни так не смеялся. Эдакий брехун – расскажет тебе, как с родного отца кожу сдирал, и то расхохочешься. А с него станется. Кто связан с патентованными пилюлями, готов на все – и в орлянку сыграть, и человека порешить. Это так, чтоб ты знал. Такие за что ни возьмутся – думают, все у них выгорит, все с рук сойдет – весь мир ни во что не ставят. А Клути еще и делец. Несколько сотен фунтов с собой привез. Присматривался, чем бы заняться без лишнего шума. Все ж таки с родиной ничто не сравнится, говорит… На том и расстались, а накачал он меня порядочно. Через какое-то время, полгода, может, спустя, я снова сталкиваюсь с ним в конторе мистера Джорджа Данбара. Да-да, в той самой конторе. Я вообще не то чтобы часто… Но на судне в порту был кое-какой груз, о котором я хотел мистера Джорджа расспросить. И тут Клути выходит из задней комнаты с какими-то бумагами. Компаньон. Ты понимаешь?

– Ага! – отозвался я. – Несколько сотен фунтов.

– Ох уж этот его язык, – пророкотал он. – Про язык-то не забывай. Уж он-то наплел Джорджу Данбару баек, объяснил ему, как дела делаются.

– Умел внушить доверие, – предположил я.

– Ну-у! Понимай как знаешь. В общем. Компаньон. Джордж Данбар надевает цилиндр и просит меня немного подождать… Джордж всегда выглядел так, будто делал несколько тысяч в год – пижон… Пойдем, старина! И вот они с капитаном Гарри выходят вместе – по небольшому дельцу к поверенному за углом. Капитан Гарри, когда бывал в Англии, приходил в контору брата около полудня. Сидел в углу, как пай-мальчик, читал газетку и покуривал свою трубочку. И вот, стало быть, выходят… Образцовые братья, – говорит Клути, – неразлучники – я-то в этом детском саду за фруктовые консервы отвечаю… – и все в таком духе. Потом слово за слово: а что за посудина этот «Сагамор»? Ах, во всем флоте лучше не сыщешь? Так поглядеть, вам все суда хороши. Это ваш хлеб. Я вам так скажу: все равно что положить деньги в старый чулок; хотя нет – в чулок и то лучше!

Он глубоко вздохнул, и я заметил, как его рука, до того спокойно лежавшая на столе, медленно cжимается в кулак. При всей его монументальной неподвижности такой жест вселял страх, подобно знаменитому кивку Командора.

– Так что заметь, уже тогда, – проворчал он, – уже тогда…

– Постойте, – перебил я, – мне говорили, что «Сагамор» принадлежал «Манди и Роджерс».

Он презрительно фыркнул.

– Чертовы лодочники, язык – что помело. Ну ходили под их флагом, так это другое. По уговору. А дело вот как было: когда старик Данбар умер, капитан Гарри уже на них работал. Джордж бросил банк, в котором служил, и на свою долю наследства начал дело. А Джордж толковый был. Сперва склад открыл, потом древесиной занимался, консервированными фруктами, ну и тому подобное. А капитан Гарри дал ему свою долю в оборот… У меня корабль – не пропаду. Но тут Манди и Роджерс решают перейти на пар и начинают продавать старые суда иностранцам. Капитан Гарри загрустил: распрощаться с командой, с любимым судном – скверное дело. И тут вдруг братьям опять привалило – старуха, что ли, померла или вроде того. Нормально так привалило. А Джордж и говорит: