Эрнест Хемингуэй - Иметь и не иметь. Пятая колонна (сборник)

Баркас сносило все дальше. Капитан Уилли продолжал кричать:

– Даже не знаю, где тебя встретил. Что это за место, понятия не имею!

– Ясно! – раздалось со стороны контрабандистов.

– А шишку эту я буду катать допоздна! – добавил капитан Уилли.

– Ясно!

– Любитель поудить! – прокричал капитан Уилли, едва не срывая голос. – Сукин сын говорит, рыба-де в пищу не идет!

– Спасибо, брат! – донесся голос Гарри.

– Так этот тип – ваш брат? – спросил Фредерик Гаррисон, весь уже багровый, но так и не утоливший любовь к сбору информации.

– Нет, сэр, – ответил капитан Уилли. – Просто те, кто живут морем, друг дружку зовут братьями.

– Мы сейчас же возвращаемся в Ки-Уэст, – сказал Фредерик Гаррисон, хотя без особой уверенности.

– Нет, – покачал головой капитан Уилли. – Вы, господа хорошие, наняли меня на целый день. И денежки ваши я отработаю сполна. Давеча обзывались – я-де полоумный, – но уж чего-чего, а катать народ я умею.

– Вот и везите нас в Ки-Уэст, – велел Гаррисон.

– Слушаюсь, сэр. Чуть опосля. И знаете, что я вам скажу? Парусник на вкус не хуже королевской макрели. Когда мы продавали их Риосу на рынок в Гавану, нам платили по десяти центов за фунт, все равно как за макрель.

– Да замолчите вы, – сказал Фредерик Гаррисон.

– Я думал, раз вы из правительства, вам это интересно будет. Разве не у вас там заправляют ценобразуемостью продуктов, или как там это называется? Разве нет? Чтоб они, значит, стоили подороже и так далее? Чтоб мы за крупчатку платили побольше, а нам за рыбку поменьше?

– Да замолчите вы, – сказал Гаррисон.

Гарри на своей лодке перебросил за борт последний мешок.

– Дай-ка разделочный тесак, – обратился он к негру.

– Тесак упал в воду.

Гарри нажал стартеры и запустил оба мотора. Второй мотор он поставил, вновь взявшись за контрабанду спиртного, когда кризис просадил днище рыболовному спорту. Он достал топорик и левой рукой перерубил якорный канат прямо на битенге. Пусть тонет; когда мы станем вытаскивать товар, то зацепим и его, подумал он. Я пойду прямиком в Гаррисон-Байт, а там пусть забирают лодку, коли хотят. Мне нужен врач. Не хватало еще и руки лишиться. А товар стóит не меньше самой лодки. Не так уж много пролилось.

Он вдавил рукоять, включая муфту левого винта, и лодка, к тому же подхваченная приливом, принялась бодро разворачиваться, выходя из зарослей. Мотор работал как часы. Баркас капитана Уилли был уже мили за две в стороне, на пути в Бока-Гранде. Пожалуй, с таким приливом можно пройти по плавням.

Гарри включил муфту правого винта и почувствовал, как приподнялся нос. Зеленая поросль живо заскользила мимо, слегка оголяя корни вслед лодке, кормой подсасывающей воду. А может, все обойдется и ее не конфискуют? Эх, только бы руку спасли. Кто же знал, что они там пальбу откроют; мы ведь полгода в открытую ходим из Мариэля с товаром. Ох уж эти кубинцы. Кто-то кому-то не отстегнул, и в тебя стреляют. Одно слово, кубинцы.

– Эй, Уэсли, – сказал он, оглянувшись на кокпит, где лежал укрытый одеялом негр. – Ты как там?

– Господи, – сказал Уэсли. – Хуже некуда.

– Это еще цветочки. Вот начнет доктор зондировать рану, тогда да, – ответил ему Гарри.

– Вы не человек, – сказал негр. – Нет в вас ничего человеческого.

Старый Уилли не подкачает, думал Гарри. Старик что надо. Мы правильно делаем, что возвращаемся вместо того, чтобы ждать. Глупо было ждать. Меня так тошнило и до того кружилась голова, что я совсем соображать перестал.

Впереди уже виднелись белые стены отеля «Ла-Конча», радиомачты и городские дома. А вон и автомобильные паромы у дока Трумбо, который придется обойти, чтобы попасть в Гаррисон-Байт. Тот еще старик, этот Уилли. Задаст им по первое число. А интересно, что за птицы у него на лодке? Проклятье, как же мне сейчас плохо. Все так и кружится перед глазами. Это хорошо, что мы поехали. Хорошо, что не стали ждать дальше.

– Мистер Гарри, – сказал негр. – Вы уж простите, что я не подсобил с товаром.

– Ладно, чего там, – сказал Гарри. – Что за спрос с подстреленного негра. Ты все-таки славный негр, Уэсли.

Сквозь рев моторов и громкий плеск днища на воде он слышал странный гул в собственном сердце. Так бывало при всяком возвращении домой. Лишь бы руку спасли, думал он. Она мне еще ох как пригодится, эта рука.

Мы все сидели у Фредди в баре, и тут заявляется этот тощий долговязый адвокат и говорит: