Стефан Жеромский - Пепел

– Не знаешь ли ты случайно, какие у нас шанцы за Гроховской заставой?

– Не знаю.

– Помню, раньше… Там шел вал от Камионок, он пересекал Окуневскую дорогу и неподалеку от Радзиминского тракта кончался крепким люнетом.

– Я ничего не знаю.

– Жаль, что мы не можем посмотреть, есть ли там какие-нибудь укрепления напротив Тарговка. Уже нет времени. Надо торопиться!

Крупными шагами они миновали бернардинский монастырь и вышли на Широкую улицу. Там теснилось множество подвод и карет, проходили пехотинцы-разведчики. Князь, не спрашивая о цене, нанял крестьянскую подводу. Усевшись с Рафалом на подводу, они через Голендзиновскую заставу выехали к шанцу, сооруженному перед заставой. Дорога огибала его полукругом с правой стороны, и князь мог хорошо осмотреть валы и глубокий, наполненный водою ров, тянувшийся от шанца к Висле.

– Крепкая у князя застава, – бормотал он больше про себя. – Ничего… Не думал я, что тут столько сделано… Эй, хлопец! – закричал он на возницу. – Поезжай-ка поживее, поторапливайся!

Повозка покатилась по тракту к Новому Двору. Направо, за Зомбковской заставой, виднелись в поле еще два обособленных шанца напротив еврейского кладбища. Туман стлался еще над низинами, над рукавами, поднимался над разлившейся Вислой и широко раскинувшимися ее протоками. Повозка быстро ехала вслед за армией, авангардом которой командовал Сокольницкий. Путники догнали армию в каких-нибудь двух милях от Праги, на полдороге между Варшавой и Модлином. Обоз шел впереди под прикрытием в триста человек. У пехоты было припасов на четыре дня, по шестьдесят пуль на человека и по два кремня. Солдаты ушли из пражских окопов темной ночью. Сейчас, направляясь к треугольнику между Вислой, Бугом и устьем Нарева, они не знали, куда и зачем идут, и роптали чуть ли не вслух.

Бригада Сокольницкого состояла из трех полков: двенадцатого, восьмого и шестого. Генерал Каменецкий, [561]в распоряжении которого были первый, второй и третий полки, находился в арьергарде. Артиллерия, приданная батальонам, двигалась в боевом порядке, каждое орудие со своим батальоном. Авангард и арьергард шли всего лишь в пятистах шагах от колонны. Через каждые четверть часа войскам давался короткий отдых, после которого они форсированным маршем уходили все дальше и дальше. Обозы получили приказ не заходить в укрепления Модлина, а выйти за линию его со стороны Плоцка и там развернуться и задержаться. Повозка, в которой ехал князь Гинтулт, попала к маркитантам, из которых каждый имел номер, дававший ему право на две подводы. Вскоре пешие и ехавшие на подводах маркитанты и маркитантки стали выражать недовольство и жаловаться дивизионному начальнику обоза, требуя, чтобы он удалил из колонны новую подводу. Однако, когда Рафал и князь назвались, им удалось остаться в колонне и завязать разговор с офицерами. Никто из офицеров не знал цели этого похода. Они только предполагали, что придется запереться в крепости. Все были недовольны. После полудня голова колонны подошла уже к Модлину, но повозке князя еще долго пришлось стоять на месте.

Бригадный генерал Беганский выводил из своей колонны один батальон для охраны моста из варшавских понтонов, который как раз укрепляли на якорях и застилали помостом. Рафал узнал, что генерал Сокольницкий размещает бригады лагерем, так как вся пехота получила приказ расположиться лагерем с соблюдением всех предосторожностей, связанных с военным временем. После долгого перерыва дорога, наконец, открылась, и князь Гинтулт узнал, где находится штаб. Туда он и велел ехать.

Подъезжая по тракту к Старому Модлину, путники встретили генерала Немоевского, который ехал в сопровождении нескольких офицеров разного ранга. Старый легионер всмотрелся в лицо князя и спросил его с коня:

– Как вы к нам попали, князь?

– Да ведь вы тут стали стеной! До самого Модлина?

– Да! Приходится вам из ваших Галиции ходить к нам, в Великую Польшу, на передышку. К кому это вы, князь?

– Мне нужно к кому-нибудь из начальства.

– Может, к самому главнокомандующему?

– Да, вероятно, и до него придется добраться.

– Не знаю, удастся ли это вам, потому что я еду как раз на военный совет.

– Ах, так мне, значит, нечего торопиться…

– Особенно, если дело частного характера.

– Частного не частного, но во всяком случае личного. Я хочу дать все, что имею при себе, на военные госпитали, которые были бы лучше устроены, чем те, которые я видел в Варшаве после рашинского дела. Кроме того…