Наоми Френкель - Дом Леви

Гейнц все еще у зеркала, спорит с Эдит. В последнее время вспыхнула между ними вражда. Обычно он старался ее умиротворять. В последнее время она нервничает и склонна затевать ссору и сердить брата. Вся семья, включая Фриду, старается вести себя с ней осторожно и мягко, как с больной, но сегодня Гейнц не смог сдержаться, и зря тянет его Иоанна за рукав пальто:

– Ну, идем уже! Идем!

– Я не смогу выполнить твою просьбу, Эдит! Ни за что.

Эдит одета в белый шелковый халат, воротник и рукава которого оторочены мехом. Только сейчас она помыла голову, и копна ее золотых еще влажных волос опадает на маленькое ее лицо, кожа которого кажется более прозрачной, чем всегда. С большой тревогой смотрел на дочь господин Леви, пытаясь с ней побеседовать. Был готов помочь ей во всем, если бы только знал, что ее мучает. Но она молчала. Просил ее привести Эмиля Рифке в дом, но она отказалась. После того неудачного визита, Эмиль больше не посещал дома Леви. День за днем Фрида приходила к господину Леви, скрещивала руки на переднике и предупреждала:

– Если это не прекратится, несчастная девочка сгорит от лихорадки сердца. Надо запретить ей встречаться с этим чужаком. Что, нет у нее отца, чтобы запретил?

С большим трудом господин Леви избавился от этих забот Фриды, и ночь за ночью сидит в своем кабинете, ожидая, что Эдит зайдет к нему. Вот кукушка прокуковала двенадцать ночи, вот книга соскользнула из рук господина Леви, согнувшегося в своем кресле. Прошли дни, когда он прислушивался к своему сухому кашлю, вытирал пот со лба, и размышлял без всякой горечи в сердце: «Еще полгода…Может быть, еще год…» Но сейчас словно вошла в него нить жизни и он борется за право быть ей отцом и спасителем. Что с ней? Если она несчастна, почему нет в ней силы – закончить это постыдное положение? И если нет – что ее изводит? Что мучает ее душу? Стук в дверь салона прекращал его размышления. Господин Леви вскакивал с кресла и выходил из своего кабинета. С трудом, словно теряя силы, Эдит поднималась по ступеням. В глазах ее метались искры лихорадки.

– Добрый вечер, отец, – в голосе ее жесткие нотки.

– Эдит, – начинал господин Леви умиротворяющим голосом, но она проносилась мимо, оставляя после себя запах табака и мужских духов.

Назавтра Эдит вставала поздно. Фрида уже вставала у ее постели с подносом, на которой был приготовленный завтрак. Эдит не хочет есть, но Фрида заставляет ее, одновременно выговаривая и уговаривая.

– Ешь, услаждай сердце. Достойны ли мужчины того, чтобы из-за них страдать? Ешь, я тебе говорю!

Так проходили дни, и никто не понимал страданий ее сердца. Единственный Гейнц угадывал, что с ней творится. Но именно к нему, более, чем ко всем другим, она относилась отчужденно и жестко. Только он открывал рот, как она начинала кипятиться из боязни, что он заговорит с ней об Эмиле, задирать его и нередко даже унижать. До сих Гейнц терпеливо выдерживал все это. Сегодня терпение его лопнуло, и лицо исказилось гневом.

– Твою просьбу, Эдит, я не смогу выполнить. Извини, но твое желание удовлетворить невозможно.

– Но почему нет? Я что, часто докучала тебе просьбами?

Эдит требует от Гейнца, чтобы он купил ей автомобиль. Не хочет она больше зависеть от его одолжений, или носиться в поисках такси или машин, взятых по найму. Она хочет иметь свою машину.

– Нет! – сердится Гейнц. – Эту просьбу я выполнить не могу.

– Почему нет? Ответь мне. Ты что, думаешь, что я удовлетворюсь твоим «нет»?

Требовательный голос Эдит выводит его из себя, но он старается отвечать спокойно:

– Положение на фабрике сегодня не позволяет мне баловать тебя такими игрушками. Ты ведь знаешь наше положение? Нам предстоит расширять фабрику, это поглотит много денег.

– Ты со своими трудными днями! Месяцами ты уже ходишь по дому и стонешь, как старуха.

– Отстань, Эдит. Прошу тебя, не произноси слова, за которые ты не отвечаешь.

– Эти твои тяжелые времена. Дед смеется над тобой! Любой разумный человек смеется над тобой…

– Эдит!

– Давишь на нас страхами. Отца почти свел в могилу своими пророчествами.

– Эдит, я предупреждаю тебя, закрой рот!

– Так? И все это почему? Чтобы установить свою власть над всеми.

– Замолчи, Эдит! – пытается Гейнц сдержать в себе свой гнев и унять дрожь рук.

– Почему я должна молчать? – смеется Эдит, и лицо ее – как искривленная гримасой маска.

Гейнц не выдерживает этого выражения. Чужда ему эта женщина, что так смеется.