Кеннет Оппель: Локомотив «Бесконечный». Последний костыль

– Это план? – озабоченно спросила Марен.

Не став дожидаться, пока решимость оставит его, Уилл ступил на дорожку и тихо пошел за Броганом в надежде, что тот не собирался оборачиваться. Массивный бок бойлера источал обжигающий жар, а грохот поршней и свист клапанов был оглушительным. Вьюга делала весь мир черно-белым. Уилл крепче вцепился в лопату. Оставалось футов двадцать…

– Прыгайте! – заорал пленникам Броган, когда те достигли площадки. – Вы достаточно низко, чтобы отделаться парой сломанных ребер.

– В пистолете нет патронов! – прокричал Уилл.

– Уильям? – отозвался отец, но в его голосе послышалось сомнение.

Впервые за долгое время Уилл вспомнил о своих перекрашенных волосах и лице.

– Пап, это я!

Броган оглянулся на Уилла, не отводя пистолета от его отца.

– Ты уверен в этом, мальчик? Хочешь, чтобы я проверил на твоем отце?

– Мистер Дориан их вынул! – крикнул Уилл. Броган усмехнулся.

– Всегда ношу с собой запасную обойму.

– Он врет! – завопил Уилл, про себя подумав: «А вдруг он говорил правду?»

– Уилл! Назад! – крикнул отец.

Броган бросился обратно по дорожке к Уиллу, но тот размахнулся и ударил кондуктора лопатой в плечо. Пистолет вылетел из его руки и поскакал вниз по металлическому настилу. Но прежде чем Уилл успел нанести следующий удар, Броган выхватил лопату из его рук и ударил мальчика в грудь. Дикая боль пронзила все его тело.

– Броган! – услышал он вопль отца.

Уилл почувствовал лезвие ножа у себя на горле, другой рукой Броган крепко схватил его. Отец остановился, держа пистолет.

– Отпусти его! – прокричал Джеймс Эверетт.

– Стреляй! – задыхаясь, прохрипел Броган. – Патронов-то все равно нет.

Отец наставил ствол на голову Брогана и спустил курок.

Ничего!

– Теперь слушай, – сказал Броган. – Мне не впервой убивать. Хочешь получить своего мальчишку живым – прыгай под откос вместе со своими ребятами, и я дам ему прыгнуть за вами.

Уилл почувствовал, что клинок сильнее надавил на его шею, и замер.

– Все, – бросил Броган. – Вперед, или я ему глотку перережу. Пошевеливайтесь.

Снег перестал, облака разошлись, и выглянуло солнце. Справа открылась гора. На дальнем ее склоне снег сморщился и начал сползать вниз.

– Лавина, – едва смог выдавить Уилл, зажатый локтем Брогана. – Лавина!

Отец взглянул на гору.

– Броган, пусти меня в кабину!

Уилл не видел лица Брогана, но чувствовал, что того затрясло от напряжения.

– Не дергайся, Эверетт! В кабине Маки. Он знает, что делать.

– Останови поезд! – Отец махал рукой, пытаясь привлечь внимание Маки. – Стоп!

Уилл не чувствовал, чтобы они замедлялись. Локомотив пошел на поворот, а впереди, в пяти сотнях ярдов, снег сполз на рельсы и продолжил двигаться вниз, в ущелье, поднимая брызги, словно водопад.

Теперь Уилл услышал скрежет тормозов, но было уже слишком поздно. Они увязали в снегу, входя в него все глубже и глубже. С предохранительной решетки на них обрушился ледяной поток. Прямо впереди выросла снежная стена.

Поезд резко остановился, столкнувшись с ней. Ударом Уилла оглушило и сбило с ног, и он полетел куда-то, вырванный из захвата Брогана. Вокруг все стало белым. Уилл сжался в надежде смягчить падение, молясь, чтобы ему повезло приземлиться в мягкую снежную массу.

Этого никто не заметил.

В одном из вагонов Цирка Данте Голиаф метался по своей клетке. «Бесконечный» остановился посреди метели. Ноздри сасквоча раздувались, пока он снова и снова вдыхал удивительно знакомые запахи. Они его возбуждали. Он стонал и выл в вентиляционные отверстия и колотил кулаками по армированным стенам.

Он встал на четвереньки, зажав солому в кулаках, потом поднялся, выпрямился и прислушался к далекому крику. Голиаф опять взвыл, и ответный крик послышался уже ближе.

Он носился по клетке, кидался на прутья решетки и с такой силой бросался на стены, что дерево начало трескаться. Что-то упало на крышу вагона. Сасквоч замер и посмотрел вверх. Снаружи возникли темные фигуры. Мощные руки протиснулись между прутьями вентиляционной решетки и выломали ее, после чего принялись разламывать стену. Голиаф испустил радостные вопли, заметив, как одна за другой выламывались деревянные доски, и ему открылся вид на небо, горы и высокие леса, в запахе которых он узнал свой дом.

Ноздри Уилла были забиты снегом. Он попытался выбраться из сугроба, но не понимал, где верх, где низ и сколько времени он провел без сознания. Он пополз на свет. Голова его вынырнула на поверхность. Задыхаясь, Уилл понял, что снег больше не двигался. Лавина только что сошла. Снежная пыль еще клубилась над землей. Неподвижность ощущалась как навалившаяся на него тяжесть. Тряска поезда, к которой он привык за последние несколько дней, исчезла. Ветер пробудил его слух, и Уилл начал улавливать птичьи трели и отдаленное журчание воды.