Наталия Венкстерн - Гибель «Жаннетты»

— Мы на земле, капитан?

— На земле, Эриксен.

— В Сибири или…

— Что или?

— Я подумал, капитан, что мы уже дома, в Сан-Франциско, вероятно, я ошибаюсь… Мы только… завтра будем дома, да, капитан, завтра?

По всегда спокойному лицу капитана текут слезы.

— Да, Эриксен, завтра, — и он быстро отходит от больного.

В сущности из всего отряда только четверо чувствовали себя сравнительно здоровыми: это были доктор, капитан. Нидерманн и Норос. Доктор, казавшийся таким хрупким благодаря своему маленькому росту, поражал всех своей энергией. Он не только ухаживал за больными, но даже находил в себе силы шутить с ними.

Вечером в хижине, когда в ней зажигали костер, утомленным людям казалось, что они охотно остались бы здесь навсегда, греясь у его теплого пламени.

Прошло 115 дней со дня гибели «Жанетты». Все было истощено — провиант и силы. Из собак один только Тоби, исхудавший, как скелет, и давно некормленый, оставался при команде. Делонг с грустью глядел на скулящего пса. Судьба его была предрешена. Пищи всего оставалось на три дня, и рано или поздно придется выпустить заряд в его лохматую голову, чтобы поддержать угасающую жизнь людей его жестким мясом.

Яркое солнце освещало мертвую, снежную природу. Стоянка отряда в хижине длилась уже целых два дня. Капитан Делонг сознавал, что каждый миг промедления мог оказаться гибельным для него и товарищей, но вместе с тем дальнейший путь был почти невозможен. Эриксена и Ах-Сама, самых тяжелых больных, надо было нести на руках. А у кого из команды хватило бы на это сил? Надежда на то, что кому-нибудь из матросов посчастливится на охоте, оказалась тщетной: какой бы то ни было дичи не было и следа.

На третье утро Делонг вышел из хижины с озабоченным и мрачным выражением лица. Нидерманн шел вслед за ним.

— Я вас слушаю, капитан.

— Вы отдаете себе отчет в нашем положении? — спросил Делонг, не глядя на матроса.

— Да, капитан, просто ответил тот.

— Эриксен очень плох, я потерял всякую надежду на улучшение, мне кажется невозможным переносить больного дальше.

— Ах-Сам тоже не в себе, — сказал Нидерманн.

— Да, да, и Ax-Сам, да и не он один, а, однако, у нас нет ничего, решительно ничего, чем бы мы могли поддержать свои силы. Охота? Но вот уже много дней, как она оказывается тщетной. Вы, Нидерманн, здоровее других.

— Да, капитан, я и Норос, мы сколочены довольно крепко, хотя мальчишка и сдал немного за последнее время.

— По моим расчетам, — продолжал капитан, — в 35 верстах отсюда находится местечко Куман-Сурка: там должны быть люди. Вы можете сделать это путешествие и возвратиться к нам через четыре дня. Чувствуете ли вы себя в силах?

— Терять нечего, капитан, я возьму с собой Нороса.

— Едва лишь вы найдете людей, возвращайтесь как можно скорей и принесите нам столько мяса, чтобы мы могли не голодать больше. А мы тем временем будем по мере сил подвигаться за вами вслед.

Затем он помолчал, тревожно взглядывая на матроса.

— Вы знаете, Нидерманн, — продолжал он, как-будто стыдясь собственных слов, — нам нечего есть, и я решительно ничего не могу дать вам на дорогу…

— Я это знаю. У нас есть два фунта собачьего мяса, и при некоторой экономии нам хватит этого на три дня, а там…

Нидерманн беспечно махнул рукой. И в самом деле! Чего могли страшиться эти люди? Ведь хуже того, что они пережили, могла быть только смерть, а к ней они давно уже были готовы.

При виде этой героической простоты матроса лицо капитана исказилось страданием. Каких усилий стоило ему скрывать перед товарищами свое отчаяние. Каких усилий стоило ему быть всегда бодрым и веселым ради того, чтоб поддержать других.

— Ах, Нидерманн, — вырвалось у него со стоном. Еще минута… и, может быть, он бы высказал Нидерманну всю свою тоску, но в это время доктор Амблер торопливо вышел из палатки. Он дрожал всем своим маленьким телом и был бледен.

— Умирает! — сказал он.

Нидерманн и Делонг бросились в палатку. Бедный Эриксен лежал вытянувшись в своем меховом мешке. У ног его Ax-Сам безучастно глядел по сторонам, бормоча что-то себе под нос.

Кругом, молча, стояли остальные матросы. Бедному Эриксену только во сне удалось увидать родину. Многим ли из его товарищей посчастливится увидать ее в действительности?

Выкопать могилу для Эриксена было невозможно: замерзшая земля была тверда, как камень, лопат не было, и сил тоже не было для такой работы. Единственно, что могли сделать матросы — это прорубить во льду дыру и опустить туда товарища. Тело завернули и зашили в парусину. Все вместе вышли из палатки провожать Эриксена. Один Ax-Сам отказался, жалобно говоря: