Елена Верейская - Белая шубка

И придумывалось, и придумывалось без конца новое и новое, одно увлекательнее другого, — но этого Дима никому не рассказывал.

Однажды Дима пробирался в самой чаще сада — и вдруг остановился. Ему показалось, точно где-то пыхтит автомобиль: «Туф-туф-туф-туф…»

Дима прислушался. Странно, откуда тут быть автомобилю? Пыхтенье вдруг смолкло. Но, как только Дима двинулся дальше, — снова: «Туф-туф-туф-туф…»

Дима снова остановился. Теперь он хорошо слышал, что кто-то шевелится очень близко, у самых его ног. Он наклонился, раздвинул траву и увидел круглый, колючий комочек — ёжика. Ежик вздрагивал всем телом и, совсем как автомобиль, громко пыхтел: «Туф-туф-туф-туф…»

— Ишь ты, какой сердитый! — рассмеялся Дима, присел на корточки и дотронулся до ёжика пальцем. Ёжик вздрогнул и стал вдруг ещё круглее и ещё колючее.

«Позову Маруську с Вовкой!»

Маруся и Вовка сидели у стола на лужайке; Маруся что-то рисовала на клочке бумаги, а Вовка, весь вытянувшись, не спускал глаз с её карандаша. Дима остановился за их спинами и, задыхаясь, сказал:

— Ежа нашёл! Скорей, а то убежит! Маруська, возьми корзину, палкой его туда закатим и домой возьмём!

Маруся бросила карандаш и вскочила на ноги, но вдруг остановилась.

— А если… если этот ёж Джиахона Фионафа? — спросила она шёпотом.

— Вот глупости! Ёж как ёж, самый обыкновенный. Ну, скорей!

Маруся не двинулась с места. Вовка посмотрел на неё и сказал:

— А если этот ёж Джиахона Фионафа?

— Да нет же! — крикнул Дима.

— А вдруг?.. — прошептала Маруся.

— А вдруг?.. — повторил Вовка.

— Трусы вы! — рассердился Дима. — А я так вот…

«Карр!.. Карр!..»

Дети оглянулись. На калитке сидела ворона. Огромная, с чёрными крыльями и большим клювом. Сидела и смотрела на детей.

Маруся закрыла лицо руками и ткнулась носом в стол. Вовка вцепился в Диму.

— Ты… чего? — спросил шёпотом Дима не то Вовку, не то ворону.

«Карр!..» — крикнула опять ворона.

Вовка заревел. Ворона тяжело взмахнула крыльями, медленно поднялась, пролетела над головами детей и скрылась за деревьями.

Вовка ревел. Маруся так и застыла, уткнувшись в свой рисунок. А Дима очень громко — только голос у него немножко дрожал — сказал:

— Мы не будем трогать ежа.

Маруся вдруг подняла голову, схватила Диму за плечи, приблизила к нему лицо и страшным шёпотом сказала:

— Видишь!

На Вовкин рёв из дачи уже бежала мама. Дима только успел шепнуть Вовке:

— Не рассказывай! Скажи, ушибся!

В тот же день вечером — Вовка уже засыпал в своей кроватке, а Дима ещё сидел за столом и читал — мама сказала:

— Ах, Димочка, я и забыла, что у нас чёрного хлеба нет к ужину. А с поздним поездом может папа приехать. Сбегай-ка к хозяевам, попроси до завтра немного хлеба.

Дима вышел на крыльцо. Вечер был шумный, ветреный. Весь сад качался и шумел на разные голоса. По небу быстро-быстро мчались оборванные облака, и половина луны то пряталась в них, то вдруг выскакивала на небо и тоже как будто бежала. А по всему саду бегали чёрные тени деревьев и обрывки лунных пятен. Всё бежало; побежал и Дима, и ему казалось, что в нём, отдельно от него, бежит его сердце.

А в комнате у хозяев было очень светло и совсем не страшно. Хозяин сидел за столом и ел щи, хозяйка что-то варила на примусе, а Маруся в углу раздевала куклу. Примус громко шумел, и за его шумом не было слышно, как шумит сад. Дима перевёл дух и попросил хлеба.

— Хорошо, — сказала хозяйка, — я как раз сегодня свежий испекла. Только подожди минутку, видишь, я занята. Посиди пока.

Дима был рад, что не сразу снова идти. Он подошёл к Марусе. Но Маруся смотрела на него испуганными глазами.

— Ты что? — спросил он.

Маруся ничего не сказала, только ущипнула Диму за руку и глазами показала на стенные часы. Дима посмотрел на часы, и сердце у него чуть-чуть ёкнуло. Было без пяти девять.

У Маруси задрожали губы. Она бросила куклу и подошла к матери.

— Мама, я отрежу Диме хлеба. Можно?

— Нет, нет, — сказала мать. — Ты не знаешь, от которого. Ещё чёрствого дашь. Я сейчас…

— Мамочка, Дима… спешит…

Хозяйка обернулась к Диме.

— Дима, можешь подождать минутку?

— Мо… могу… — прохрипел Дима, не отводя глаз от часовой стрелки. А стрелка всё двигалась, всё двигалась, всё ближе, ближе к девяти.

Маруся под шум примуса шепнула Диме на ухо: