Елена Арсеньева: Белая дама (Франсуаза де Шатобриан – король Франциск I – Жан де Лаваль де Шатобриан. Франция)

Как его только не называют, как только не честят это чувство, и слова «постыдное», «недостойное», «эгоистичное» – самые мягкие для него эпитеты. А между тем нет более естественного чувства для сердца человеческого. Любить, отдавать душу кому-то – и вдруг осознать, что обожаемое создание обратило любовь свою на другого? Разве мы любим для другого? Мы любим для себя, любовь – это наше счастье, именно благодаря ей мы готовы наделить возлюбленного или возлюбленную невероятными, порой несуществующими качествами, высшими добродетелями. Любовь – прекрасный сон, волшебная страна… И неужели можно спокойно, без боли, без горя пережить изгнание из этого рая? Неужели можно не возмутиться всем существом своим против того, кто изгоняет нас и закрывает нам путь к счастью?

Иногда это невозможно пережить. И тогда на помощь к страдающему, обманутому человеку приходит спасительница Ревность. Она дает ему силы пережить горе – она подсказывает ему, в чем найти утешение. В мести! В мести тому или той, кто разбил драгоценный сосуд – переполненное любовью сердце.

Месть бывает жестока и разрушительна, это правда.

Но ревность – даже самая страшная! – священна, ибо она – всего лишь одно из проявлений любви. Может быть, самое сильное ее проявление, ибо никто не знает, что сильнее, значительнее, важнее: тьма или свет, ночь или день, черное или белое.

В этом прелестном замке – одном из красивейших в Бретани, входящем в так называемый золотой круг старинных городов-крепостей, – 16 октября экскурсии всегда заканчиваются на час, а то и на два раньше, чем обычно. И вообще сотрудники экскурсионного бюро и обслуживающий персонал Шатобриана – а именно так называется замок – в глубине души своей возносят особую благодарность Пречистой Деве и Иисусу-младенцу, если 16 октября приходится на тот день, когда замок закрыт для публики. Тогда сюда не заходит вообще никто. Даже ночные сторожа (а во всяком музее есть свои ночные сторожа, пусть он даже трижды или четырежды находится на охранной сигнализации!) спят в ночь с шестнадцатого на семнадцатое октября по своим домам.

Хотя нет. Они не спят, отнюдь! Они ворочаются в кроватях, тяжко вздыхают, мешая своим женам, которые, впрочем, не ропщут, ибо привыкли ко всему и знают, что за все на свете надо платить… даже за необременительную и весьма доходную службу их мужей. В конце концов, неудобства причиняет только одна ночь в году. А назавтра все снова войдет в свою привычную и удобную, безмятежную колею. До следующего 16 октября. Поэтому дамы эти не издают ни звука, когда ближе к полуночи их мужья поднимаются с постелей и приникают к окнам. Охрана Шатобриана живет в служебных помещениях, которые находятся поблизости от замка, а потому сторожам хорошо видны серые, увитые плющом стены, смутные, тающие в темноте очертания донжона, промельки лунного света в узких, лишь в новейшие времена застекленных окнах верхних этажей.

Этот лунный свет – такая обманчивая штука! Когда смотришь издали, совершенно невозможно понять, то ли и впрямь луна выглянула из-за тучки, то ли там… кто-то неспешно идет из покоя в покой… какая-то фигура со свечой в руке…

Иногда фигура приближается к окну и стоит некоторое время неподвижно. Если сильно напрячь зрение, можно разглядеть узкую женскую руку, которая загораживает пламя свечи, дабы оно не мешало всматриваться в темноту. Пальцы этой нежной руки освещены так ярко, что видно: они увиты какими-то странными темными нитями.

«Что же это за нити такие?» – задумается досужий наблюдатель. Может быть, бахрома длинных рукавов? Правда, немножко странно, отчего же у белого платья вдруг темная бахрома?

Да, а то, что дама-полуночница, бродящая в означенную ночь по замку Шатобриан, одета в белое платье, тоже может наблюдать всякий, у кого достанет смелости ждать. Постояв у окна, она вскоре выйдет на галерею и начнет то мерить ее нетерпеливыми шагами, то подойдет к самым перилам и встанет там, простирая руки к темному, взволнованно шумящему лесу. Говорят, что особенным храбрецам, которые решались в ночь с 16 на 17 октября покинуть свои дома и приблизиться к стенам замка, доводилось слышать женский голос, тоскливо выкликающий в ночи:

– Франциск! О мой возлюбленный король! Вернись ко мне!