Елена Арсеньева - Друг народа... Да? (Жан-Поль Марат, Франция)

Странные дела творились в прекрасной Франции на исходе XVIII века! Галантные, жизнелюбивые, задорные, дерзкие, симпатичные всему миру французы внезапно преобразились. Чудилось, их опоили не бургундским или анжуйским вином, а каким-то отравленным пойлом, враз помутившим головы у всех, от герцогов королевской фамилии до последнего ремесленника. Всем вдруг осточертели старый добрый король и старая добрая Франция. Захотелось опрокинуть трон последнего Бурбона, самому ему отсечь голову с помощью старухи Луизы Гильотен [1], а вместо благочестивой девицы Марианны [2]сделать символом бель Франс какую-нибудь разнузданную «гражданку» вроде сексуально озабоченной Теруань де Мерикур. Озлобленный народ возжаждал крови аристократов, возжаждал все перевернуть с ног на голову, возжаждал республики, братства, равенства, свободы.

Однако самое смешное, что французские крестьяне, ремесленники и торговцы, которые 14 июля 1789 года по кирпичику разобрали Бастилию (в ужасной «тюрьме народов» в ту пору находилось всего несколько узников по обвинению в преступлениях, не имеющих отношения к политике), слыхом не слыхали о fraternitii, igalii, libertii до тех пор, пока им о них не рассказали «умные люди» и не внушили, что жить без братства, равенства и свободы какому-нибудь пастуху Жанно или булочнику Мишелю ну просто никак невозможно. Разумеется, Жанно или Мишелю, а также их женушкам Мари или Сюзон было невдомек, что «умные люди» меньше всего пекутся о благе их семейств, да и на йgalitй etc. им совершенно наплевать. Люди эти жаждали ниспровержения основ лишь потому, что в результате такого ниспровержения революционная волна выносит на поверхность ужасный мусор, который прежде и помыслить не мог о славе и власти, зато, вознесшись на гребне этой самой безумной волны, добивается того и другого… пусть даже за счет самых кровавых деяний. История Жан-Поля Марата, «друга народа», – ярчайший тому пример.

Марк Алданов, русский писатель, который бежал от Октябрьской революции из России в Париж и о движущих силах подобных переворотов знал не понаслышке, обмолвился как-то, что «для людей, подобных „другу народа“, революция – это миллионный выигрыш в лотерее, иногда, как в анекдоте, и без выигрышного билета». В самом деле, Марат был прежде человеком очень обыкновенным. Занимался физикой, химией и физиологией. Насчет физиологии известно, что у него была связь с некоей маркизой (ведь Марат был врачом свиты графа д’Артуа… заметьте, не самого графа, а его лакеев, камердинеров и т. п., которых он лечил… от венерических заболеваний и имел возможность общаться с сильными мира сего). Это была маркиза де Лобеспин. Ну, захотелось барыньке вонючей говядинки, бывает… Гнильца в те времена была очень в моде!

Сила Марата как ученого состояла в ниспровержении авторитетов. Любых и всяких. Его статьи, проникнутые тем же истеричным, кровожадным духом, которым позднее будет проникнута и публицистика, были посвящены в основном ниспровержению основ: Марат презирал Вольтера, высмеивал Ньютона и называл шарлатаном Лавуазье.

Вольтер попал в список не случайно: Марат был также и писателем. Читавшие его роман из польско-русской жизни уверяют, что он невыносим. Главными героями опуса являются польские графы поразительно благородного образа мыслей и аристократические девицы с необычайно чувствительной душой («друг народа» до революции был монархистом). Вольтер имел неосторожность написать на сию книгу весьма ядовитую и остроумную рецензию. Его счастье, что умер он еще в 1778 году и не успел изведать мести Марата, которая, несомненно, обрушилась бы на него в ту пору, когда у «друга народа» оказались развязаны руки.

Великий химик Лавуазье был ненавидим Маратом именно за то, что упорно не обращал внимания ни на его работы, ни на его нападки. Ну а Ньютон, которого ниспровергатель в глаза никогда не видел, поскольку умер задолго до его рождения, досаждал Марату своей мировой славой. Величайшую несправедливость видел Марат в славе, принадлежащей кому-то другому, а не ему. И во власти, принадлежащей не ему…

Он жаждал быть если не властелином мира, то властителем умов и всячески себя, выражаясь нынешним языком, пиарил: ну, например, сам писал рецензии на собственные работы и печатал их в журнале своего приятеля Бриссо. Алданов по данному поводу иронизирует: «Марат писал о Марате в самых лестных выражениях, горячо, по разным поводам, пожимая себе руку.