Юлия Кузнецова - Где папа?

По телевизору на этот раз показывали не «войну микробов», а передачу по каналу «Культура».

За столом сидел всё тот же парень, спортивный, улыбчивый, нос его сейчас мне не показался таким большим – наверно, я немного уже привыкла.

Он был легко одет – в светлых летних штанах с карманами и белой футболке. Но, может, он такой спортивный и накачанный, что не ощущает холода.

Он приветливо улыбнулся, как будто узнал нас, и принялся за книгу. На этот раз книга была не про йогу, а про народную медицину и травы.

– Вот, – кивнула мама на телефон, который стоял на полочке, – мы сейчас позвоним. Скажем, что пришли на свидание к папе. Потом они нам перезвонят, скажут, что мы можем пройти. В общем, всё как в прошлый раз, если помнишь.

– Прямо сейчас можно звонить? – обрадовалась я.

– С девяти, – сказал парень.

Я глянула на часы в телефоне – было восемь.

– Бывает, с шести утра уже в очереди стоят, – поделился парень. – А что, их поезд в шесть привозит, куда им ещё деваться?

– Да уж, мы пятые в очереди на звонок, – вздохнула мама.

У неё зазвонил телефон.

– Папа? – выдохнула я, но мама наступила мне на ногу.

Я вспомнила, что она объясняла: в приёмной – никаких разговоров о том, что у папы есть телефон, это же противозаконно! Пойдут и отнимут! А тут могут оказаться подслушивающие устройства, да что там, вот этот улыбчивый парень тоже может пойти и сообщить, куда следует!

– У папы нет телефона, – вполголоса объяснила мама, покосившись на парня, и он ответил ей широкой улыбкой.

– Ладно, – вздохнула я, поднимаясь с кресла, – пойду с Костей чаю попью…

В прихожей были развешаны объявления, какие-то расписания, но я не стала всё это читать. Мне казалось, что все вот эти распорядки, как и само слово «зек», неприменимы к папе… Мы же знаем, он невиновен.

В прихожей меня догнала мама.

– Подожди! Артур сказал, что у них новое правило: надо подписать заявление у начальника тюрьмы. Я побежала туда, а ты жди девяти часов и звони.

– Кому? – обалдела я.

– Дежурным на проходной. Скажешь папину фамилию и отряд.

И она убежала, оставив меня с Артуром, читающим про травы. Я снова села на диван. По «Культуре» показывали чей-то творческий вечер. Или творческое утро – судя по свету за нашим окошком.

Лучше бы MTV включили. Там таких персонажей иногда показывают, что их тоже лучше без звука смотреть. Зато хоть посмотреть есть на что, не то что у этого – на шее зелёный шарф, рядом на столике – серая шляпа.

Попросить, что ли, Артура переключить канал? Но я постеснялась. Подумала, вдруг из-за моих странных просьб у папы потом неприятности будут.

Начал прибывать народ. Дядька с золотыми зубами, весь растрёпанный, загорелый, в наполовину распахнутой рубахе, бормочущий, что приходит в последний раз, и больше ни-ни, те две накрашенные, которые сидели на скамейке, девица в белых джинсах и сиреневых кружевных сапогах, с пухлой девочкой лет семи в вязаной шапке, пожилая женщина, обмотанная серым пуховым платком, и ещё куча людей.

Их было явно больше пяти. И они выстроились в свою, новую очередь. Я испуганно переводила взгляд с одного на другого. Мама не сказала, за кем именно она заняла!

А люди заходили и заходили, и места им уже не было в маленькой проходной. Я сообразила вскочить с дивана и встать в конец очереди. Передо мной было шестнадцать человек. Я не пятая! Мама меня убьёт, а самое главное, папу мы увидим только через сто часов…

Что-то капнуло мне на куртку, и я с ужасом поняла, что это мои собственные слёзы.

Вот бред-то!

Я попыталась вытереть их рукавом, но они текли и текли, паразиты, а не слёзы. Точно как тогда, когда я стояла за материнским сертификатом для Симбы.

Вдруг женщина, обмотанная платком, сказала хрипло:

– Ну, не плачь… Скоро свидишься.

Я хотела промолчать, но всё-таки не сдержалась:

– Не скоро! Мы вообще-то пятые были…

– Пятые? – спросил дядька с золотыми зубами. – В зелёном пальте твоя мамка, что ль?

– Да…

– Так она за мной занимала. Проходи.

Дядька чуть шагнул в сторону, и я встала за ним. Кто-то в очереди улыбнулся, кто-то нахмурился.

Я обрадовалась, но потом снова вся сжалась в комок. Мне было страшно звонить. Вдруг я забуду сказать что-то важное и нас не пустят к папе из-за меня?

Я стала шёпотом повторять имя папы, его фамилию, год рождения. Отряд.

Вроде всё помню. Но всё-таки – вдруг? И где Костя, сколько можно пить чай?!

Влажной от волнения ладонью я схватила трубку.