Юлия Кузнецова - Где папа?

– Мой папа, – сказала я, – он детский писатель. И как-то раз он давал интервью журналу. И в нём сказал: детские книги должны заканчиваться хорошо. Добро должно побеждать зло. Потому что в детстве должна быть сделана прививка доброты. Сработает, не сработает эта прививка – никто не знает. Но её надо сделать.

– Идеалисты вы с папой, – вздохнула Улитка.

– Ну я пошла, – поднялась я. – Там проснулись… Наверное.

– Кто?

– Ну, ребёнок.

– Какой ребёнок? У тебя что, ребёнок?!

– Он не мой.

– Немой?

Я подумала: может, я сплю? Что за бесконечный цирк с конями? То есть с козлами… Кстати, а соблазнительно было бы сейчас наврать, что у меня ребёнок, нет, хуже, у нас с Дроботенко ребёнок, и поэтому я его пытаюсь отмазать. А главное – вот в эту дурь Улитка небось и поверит. Класс.

– Сестра Андрюшина, я с ней сижу, – объяснила я.

– Зачем? Они тебе деньги платят?

– Просто так сижу. Потому что я её люблю.

– Можно подумать, я всех ненавижу, – пробурчала Улитка. – Ладно, Лиза. Ну просто пойми меня. Мне ведь обидно, когда меня… Как это сказать?

– Используют? То есть пользуются добротой? Я понимаю. Но, знаете, зато про вас только хорошее в классе говорят. Потому что знают, что к вам можно за помощью обратиться.

– Ладно, психолог, – улыбнулась Улитка, – иди домой, поздно. Я сейчас тоже пойду, в аптеку деньги верну. Разберёмся мы с журналом. А у тебя папа правда детский писатель? Принесла бы что-нибудь, прочли бы в классе.

– Но папа… Хотя ладно. Я постараюсь.

– Спасибо. Слушай, а ты… Кулебяку не хочешь случайно?

Я не хотела совсем. Но и обижать Улитку тоже не хотела. Поэтому согласилась взять кусок с собой. А пока она отрезала и заворачивала его в фольгу, я спросила осторожно:

– А вы… знаете, что у вас на футболке написано?

– Это не моя, это дочкина, она из Испании привезла, а что?

– Это не очень приличная надпись. Честно. Извините, что я сказала.

– Да ладно, – отмахнулась она, – кто поймёт-то.

– Ну вот я поняла… Или испанцы какие-нибудь… Вдруг встретите.

– Ну хорошо, – засмеялась она, – в Испанию я в ней не поеду. Хотя я туда и так не собираюсь.

– Вы не обиделись? – уточнила я.

– Нет. Приятно, что кто-то заботится обо мне. Хорошая ты девочка, Лиза. Твои родители должны тобой гордиться.

Когда я вышла на улицу, то достала телефон и кинула папе эсэмэску. «Всё прошло отлично. Классная простит его, если я принесу от тебя новый рассказ для детей. Напишешь, а? Потом с мамой передашь. Целую. М-П».

А потом всё-таки развернула кулебяку и откусила кусочек. Вкусная она была, хоть и горелая.

На следующий день Улитка вернула журнал на место, но по школе разнеслось, конечно, что в учительской что-то было неладно, то ли спёрли туфли химички, то ли Ломоносову приклеили ресницы накладные (бюст стоял на учительском холодильнике). То ли украли журнал, но это вряд ли.

Андрюша, которого я в тот вечер нашла глубоко спящим на коврике у кровати сестры, поклялся мне, что не подойдёт больше к Фоксу, и в доказательство уничтожил всю кулебяку.

После физики Алаша громко предложил Фоксу «разобраться с Дроботом», то тот только отмахнулся: «Потом!» – и я немного успокоилась.

Но главная новость была такая: утром, передав Кьяру Татьяне, я обнаружила в мобильном ответ от папы. Он написал: «Вы с мамой можете приехать вдвоём в субботу».

Тюрьма не была похожа на тюрьму. Ну в смысле такую, как в мультиках и книжках рисуют. Решётки на окнах, люди в полосатых пижамах… Ну то есть пижамы, может, и полосатые, я не видела ещё ТЕХ людей, но внешне тюрьма напоминала что-то другое… Что-то знакомое. Из моей прошлой жизни.

Мама выскочила из машины, прижимая к груди кошёлек и наши паспорта, и побежала, минуя шлагбаум, к зданию, в котором была комната ожидания, с «тёщиным языком», а главное – с телефоном, чтобы можно было позвонить и спросить разрешения на встречу с папой.

Я тоже выскочила, а потом оглянулась на Костю. Он спокойно вышел из машины, не закрывая двери, и начал потягиваться.

– Чаю хочешь? – спросил он, доставая из багажника термос.

– Я к папе хочу!

– Забыла? Там же ждать ещё долго…

– Лучше там буду ждать, – упрямо сказала я и поспешила за мамой.

Ещё чего, снаружи стоять, да ещё и чай пить! У меня сегодня – право на встречу с папой, законное! Я сегодня – один ребёнок старше двенадцати лет!

Перед комнатой ожидания был внутренний дворик с беседкой и лавочка, на которой, несмотря на холод, сидели ярко накрашенные пожилые тётки. В прошлый раз я не заметила ни беседки, ни лавочки. Наверное, не до того мне было… Мама заполняла бумаги, списывая данные из моего паспорта.