Василий Клепов - Мыс Доброй Надежды. Повести

- Зачем же вы сажаете помидор вниз головой? - вскричал Тоша.

Но учёный и садовник только загадочно улыбались и продолжали эту странную посадку. Много дней помидор лежал на грядке с засыпанной вершиной. Но как-то утром Тоша увидел, что Огнев вынул корни помидора из горшка, отряхнул с них землю и подвязал к палочке. Теперь помидор рос вверх корнями.

- И зачем вам эти фокусы? - задумчиво спросил Тоша.

- А затем, дорогой тёзка, что я хочу научиться управлять жизнью растений. А когда мы научимся этому, мы такое начнём творить с ними, о чём не мечтал господин бог!

Рядом с Корешковыми жила очень религиозная старушка по фамилии Чудикова. Старушка считала себя чуть ли не святой, а все, кто жил в том же дворе, были, по её мнению, грешники.

- Антихристы! Греховодники! - орала она на ребят с утра до вечера. - И что господь бог на вас чуму не пошлёт…

- Да как, Марфа, язык у тебя поворачивается, - вмешалась мама Зюзина. - Разве можно так говорить про маленьких?

- А ты молчи! - и она понесла такое, что писать неудобно.

В церкви Чудиковой доверяли стирать и сушить поповские подрясники. Весь двор из-за этого был вечно увешан длинной тёмной одёждой с большущими белыми крестами. Ещё эта Чудикова делала для церкви вино из чёрного винограда «Гаджичж» и пекла малюсенькие пышечки, которые назывались просвирками.

Как-то из озорства Тоша с Ваней Зюзиным забежали в церковь и увидели, что поп поил вином с ложечки верующих и давал им кусочки пышек. Все верующие становились при этом в очередь, а поп приговаривал:

- Кушайте кровь и тело Христовы!

Когда поп сказал про кровь и тело, Тошу чуть не вырвало. «Вот живодёр!» - подумал он и узнал в этом «теле» чудиковские пышки.

- Зачем вы говорите, что это тело? Это же пышки, которые напекла Чудикова у нас во дворе! - крикнул Тоша.

На него зашикали.

- Пойдём отсюда, а то ещё изобьют, - позвал друга Ваня.

Из всех грешников во дворе самым большим Чудикова считала Тошу. Она подглядела, как он выращивает на персике сливы и абрикосы, и отругала его за богохульство.

- Все растения сотворил господь бог в третий день творения, - распиналась она перед соседками. - Вот послушайте, что об этом говорится в библии, в книге «бытия».

Она расправила на коленях огромную толстую книгу и начала читать:

- «Да произрастит земля зелень, траву, сеящую семя по роду своему и по подобию её, и дерево плодовитое, приносящее по роду своёму плод. И стало так».

«И увидел бог, что это хорошо. И был вечер, и было утро: день третий».

Она сняла очки и заговорила:

- Каждое растение родит то, что предуказано ему богом: яблоня - яблоки, слива - сливы, и никому не дано нарушить этих святых божьих законов.

- А я нарушу, - крикнул Тоша и показал Чудиковой язык.

Соседки засмеялись, а Чудикова бросилась за мальчиком с крапивой и ожгла его по щеке.

В другой раз Тоша увидел, как Чудикова сидела вечером с соседкой на скамеечке посреди двора и пялила глаза на эти самые белые кресты на чёрных одеждах. Вдруг над ними зажужжал комар.

- Слышишь? - сказала, сладко улыбаясь, Чудикова. - Всякое дыхание славит господа, комарик и тот славит.

- Славит? - протянула соседка. - Да как же комар его славит?

- Жужжанием своим славит, ишь жужжит! Хвалу, стало быть, господу воздаёт.

А комарик жужжал-жужжал, да и впился Чудиковой в шею. Она хлоп ладонью по шее - и прибила комара.

- Зачем же вы, комара прибили? - засмеялся Тоша. - Он же господа славил!

Чудикова, наверно, очень сильно рассердилась, потому что пошла в школу и нажаловалась Александре Петровне.

- Ты же, Корешков, юный натуралист! - говорила пионервожатая Нина Григорьевна. - Ты должен действовать против религии естественнонаучной пропагандой.

И вот теперь, после всех опытов у Огнева, Тоша решил заняться такой пропагандой.

Он пришёл к Зюзе и рассказал ему обо всём, что было сейчас в школе.

- Надо что-то делать, Зюзя. Как бы это проучить Чудикову?

Ваня задумался. Его голубые глазёнки сощурились, и он долго смотрел куда-то за окно.

- Надо на чердак к ней забраться и запеть, как поют ангелы: со святыми упокой…

- А как поют ангелы?

- Чёрт их знает! Наверно, вот так.

И Ваня, скорчив умилительную рожицу, затянул тоненьким, надтреснутым голоском: