Лев Давыдычев - Жизнь Ивана Семёнова, второклассника и второгодника (сборник)

Шланг на глазах как бы превращался в живую змею. Наполняясь водой, он шевелился и даже немного извивался.

Из мелких дырочек брызнули фонтанчики.

Ой, как весело!

Мартыш, как вы, конечно, догадались, сам себе зааплодировал и восторженно запищал: вот как обрадуются все, увидев это чудо – живой шланг!

И представляете, что началось? Вода ударила из брандспойта вверх, под купол, и дождем полилась на манеж, на львов, на укротителя, на рабочих.

Звери зарычали, заметались.

Эдуард Иванович дважды выстрелил из пистолета.

А Хлоп-Хлоп схватил брандспойт и направил его прямо за решетку – давай гонять львов!

Он радостно повизгивал и водил струей то вверх, то налево,

то направо, то вниз.

Ox, уж как весело!

Ох, до чего здорово!

К нему пытались подойти, чтобы отобрать шланг, а он думал, что с ним играют.

Люди смешно размахивали руками, отбиваясь от струи, закрывали лицо, прыгали по скамейкам.

В суматохе никто не догадался сбегать и завинтить кран.

А Хлоп-Хлоп уже предвкушал удовольствие от того, как все будут его ласкать, угощать сахаром, называть нежными именами. (Например, Хлоп-Хлопик.)

И тут он получил такой пинок, что взлетел в воздух.

Несколько раз перевернулся.

Перелетел через решетку.

И плюхнулся на арену прямо к ногам Эдуарда Ивановича.

От обиды и боли Хлоп-Хлоп ударил себя кулачком в грудь и захныкал.

Эдуард Иванович взял его за загривок и дал ему штук пять шлепков.

Никогда еще он так больно не бил мартыша.

Тот изумленно уставился на мокрого с головы до ног хозяина.

Но Эдуард Иванович бросил мартыша на опилки и крикнул:

– Вон с глаз моих!

А лев Цезарь, как говорится, еще добавил – лапой вышвырнул мартыша обратно, туда, откуда он прилетел, – в зрительный зал.

Мартыш начал догадываться, что в чем-то виноват, но в чем именно, понять не мог.

Сидел и плакал.

И скоро стал таким мокрым, словно не он сам, а его самого поливали из шланга.

Тем временем Эдуард Иванович загнал зверей в клетки, потому что репетировать не было смысла, и ушел переодеваться.

Рабочие, убиравшие решетку, тоже переоделись в сухое и бросали сердитые взгляды в сторону мартыша.

А он, обиженный, мокрый, побитый, решил, что, если ему сегодня не дадут сахару, он убежит из цирка. Да, да, убежит!

Он вам не Чип, не поймаете.

Ему сразу стало весело. Он похлопал сам себе в ладошки и побежал дразнить Чипа.

И увидел Эдуарда Ивановича и с радостным писком бросился к нему.

Но хозяин даже не посмотрел на мартыша, словно они и знакомы не были.

Хлоп-Хлоп возмущенно заверещал, потянул хозяина за брюки, как бы говоря: «Ты что? Ослеп? Или не узнаешь меня? Что я такого тебе сделал? Это я на тебя обижаться должен. Дай-ка мне сахару – и будем друзьями дальше. Ладно уж, я тебя прощаю».

– Убирайся! – крикнул Эдуард Иванович. – Марш на место!

И прошел мимо.

Но это было еще полбеды.

Он уходил не один. Он вел на поводке Чипа!

И мартыш схватил тигренка за хвост.

Чип взвыл, я бы сказал, не своим голосом.

Хлоп-Хлоп бросился наутек. Он забрался в комнатку Эдуарда Ивановича, немного поскулил, попробовал всплакнуть и решил лечь спать.

Укладываясь, он подумал о том, как несправедлива жизнь, как ему не везет, сколько вокруг злых людей…

Почесался и заснул.

Десятый номер нашей программы!

ЕДИНСТВЕННЫЙ В МИРЕ АТТРАКЦИОН! СУСАННА КОЛЬЧИКОВА ДРЕССИРУЕТ СВОИХ РОДИТЕЛЕЙ И ИХ РОДИТЕЛЕЙ! СПЕШИТЕ ЧИТАТЬ!

У Сусанны было две шишки.

Одна – спереди, на лбу, другая – сзади, на затылке.

И если передняя шишка служила как бы украшением и уже не болела, то вторую, то есть заднюю, не было видно под волосами, но зато она ныла.

А злая девчонка выла.

Чтобы представить себе ее вой, соберитесь человек пять и писклявыми голосами тяните:

– И-и-и-и-и-и…

А когда охрипнете, смените звук:

– У-у-у-у-у-у-у…

И когда из ваших глоток пойдет сплошное сипение, это будет примерно такой звук, какой Сусанна выдавливала из себя вот уже третий час.

Мама лежала с холодным компрессом на лбу и стонала.

Бабушки допивали третий флакончик валерьяновых капель.

Папа сидел в ногах единственного ребенка и просил:

– Перестань, радость моя, перестань…

А Сусанна сменила звук. Он получился таким, что я его с помощью букв даже изобразить не могу. Примерно это А, Ы, Ю, Э, издаваемые одновременно, плюс немного писка и чуть-чуть хрипотцы.

– Перестань, радость моя, пере…ста… – папа тоже начал хрипеть.