Самуил Полетаев - Антон и Зяблик

Шурка выбралась из-под одеяла, огляделась и замерла от испуга. Где же мать? Пошарила под одеялом - нет ее. Глянула вверх, на печку, - и отец куда-то исчез. В избе было сумрачно и тихо, лишь тускло горела лампа, свисавшая с потолка. С раскрашенной фотографии, висевшей на стене, смутно и незнакомо улыбалась Аня, старшая сестра. Значит, уехали все. Тихо встали, собрались и уехали, а ее оставили одну.

Шурка поревела немножко, потом сунула ноги в валенки и накинула ватник. Открыла дверь из сеней, а мороз словно того и дожидался - хвать Шурку, аж дыхание сперло и сердце сжалось в комочек. Зато совсем проснулись глаза. В сиреневом сумраке она увидела мохнатую от инея лошадку и Аню, сидевшую в низких санях, сестру свою родненькую, закутанную в белый пуховый платок и недвижную, как ледяная баба.

Из конуры, гремя цепью, кинулся к Шурке Полкан, лизнул ей голую коленку и радостно залаял. Навстречу шли мать и отец. Оттолкнула Шурка пса и припустилась к ним бегом.

- Сами сказали - возьмете, а не разбудили! Ом-ману-ли!.. - Она снова разревелась. - Без меня уехали!..

Отец хлопнул себя рукавицами по бокам и рассмеялся.

- Да кто уехал, дурочка? Видишь, сани стоят, тебя дожидаемся. Ой и спать же ты здорова! Сколь тебя будил, а ты все дуешь и дуешь в свои сопелки.

- Бри!

- Бот тебе и ври! Ты на печке со мной спала, а я тебя в кровать перенес - не слыхала?

Шурка рот раскрыла от удивления: неужто и вправду на печке спала?

- Не спала я с тобой на печке, все выдумываешь… Ы-ы-ы!

- Будет реветь! - прикрикнула мать и, повернув ее к избе, толкнула в спину. - Ничего с тобой не станется, коли не поедешь. Дом на кого же оставить?

- Обещали ведь! - Шурка тихо заскулила и е отчаянии ухватилась за отца: -Ом-манули!.. Ы-ы-ы!..

- Ладно, мать, возьмем ее. Бабку Лушу попрошу - пусть у нас посидит. Все одно бессонницей мучается, хоть приемник послушает. Я ей музыку заграничную поймаю.

Шурка продолжала скулить - так, на всякий случай, а про себя злорадствовала: не обманешь меня, не таковская!

- Детыпька, - окликнула ее Аня, шевельнувшись в санях- - Поди ко мне, поцелую тебя, а потом спать пойдешь. Ну куда тебе с нами в мороз такой?

- Да ну тебя!- огрызнулась Шурка.- Уезжаешь сама, а мне и проводить нельзя?

- Быстро одеваться! - приказал отец и шлепнул ее пониже спины.

Во дворе с визгом заскользила цепь по проволоке, но Шурка отмахнулась от Полкана и прыгнула в избу. Пес спрятался в конуру и подозрительно смотрел оттуда, чуя, что его оставляют одного.

Оделась Шурка - и вон из дома, чуть не сбила бабку Лушу.

- Чай не на пожар, - проворчала бабка. - Чего на людей кидаешься? Уезжает Анька-то, а она и рада, хохлатая…

Шурка обняла ее, чмокнула в лицо, выскочила на улицу и обмерла. Деревня была, какой и не видывала раньше, таинственная вся, чужая и пустынная - ни единой души в ней живой. Никогда еще в жизни Шурки не было такого, чтобы морозная ночь, и чтобы луна в дымке, и чтобы избы словно пряничные, в снежной глазури. Изо всех ребят на деревне она одна встала в такую спозарань. Расскажет завтра, так не поверят.

По случаю мороза отец был туго подпоясан полотенцем, а из-под бараньей папахи торчала белая бабья косынка. Шурка без смеха смотреть на него не могла - ну форменное пугало, хоть ставь на огород!

- Садись, - сказал отец.

Но Шурке в сани лезть не хотелось - страсть как надо ей побегать да послушать, как снег под ногами скрипит.

- Догоняй меня, дед! - крикнула она и колобком покатилась впереди.

- А и догоню! - прогудел отец и наддал вожжой.

Лошадь ожила вдруг, распушилась в большого седого ежа, сани взвизгнули и со звоном покатили по деревенской улице.

- Не догонишь меня, дед!

- А вот пятки тебе отчекрыжу!

Шурка скрипела валенками - скрип, скрип! - и все оглядывалась, все оглядывалась. А отец бежал сбоку от лошади, подпрыгивал, как чертик на веревочке, от усов и бороды его так и валил белый дым. Не мог он от дочки отстать, никак нельзя было отстать!

Мать хмуро следила за ними, потом махнула рукой и отвернулась к старшей дочери. Вгляделась в нее и всхлипнула. Аня вытащила из-под тулупа руку и погладила ее по голове.

- Устроюсь вот, приедешь ко мне…

- Не увидишь ты боле ненаглядную свою! - кричал отец. - Вволюшку поплачь!..

Лошадь нагнала Шурку и съехала на обочину. Отец обкрутил руку вожжой и натянул ее. Шурка влетела в сани, зарылась в мягкий Анин тулуп, надышалась теплом - и снова на волю. Под шубой хорошо, а так-то лучше! Она перекатилась на передок саней и выхватила вожжи у отца.