Юрий Коротков - Мадемуазель Виктория. Повесть

Кто-то выскакивает к памятнику Освобождения и взмахом руки призывает ко вниманию. Гул откатывается от центра площади и гаснет. Человек кричит что-то, заглушаемое дыханием площади. И тотчас площадь Тахрир взрывается, торжествующий крик раскатывается по улицам, переносится по запруженному мосту через Гезиру на западный берег. - Президент Насер с нами!

Арабы обнимаются и вскидывают к небу раскрытые ладони.

- Президент Насер снова с нами!

- Закирия! - кричит Вика, торопливо опуская стекло машины. - Закирия-я-я!

В толпе мелькает длинная сутулая фигура Закирии. Он оборачивается на крик и подходит.

- Сайда, мадемуазель, сайда, мистер! Президент Насер с нами! - улыбается Закирия.

- Что сказал тот человек, Закирия? - спрашивает дядя Феликс.

- Он сказал, что президент забрал заявление об отставке. Он вернулся к нам! Сегодня наши враги увидели, на чьей стороне сила!

- Американо! - кричит араб в красной вязаной шапочке, указывая на машину.

Тотчас толпа арабов окружает ее, угрожающе размахивая кулаками.

- Ля! Нет! - торопливо отвечает Закирия. - Ля, руси, бал-шафи! Русские, большевики!

- Балшафи! Руси! - арабы жмут руки папе, дяде Феликсу и даже Лешке.

- Вам лучше уехать, - говорит Закирия. - Вас будут принимать за американцев.

Машина не может развернуться в толпе. Дядя Феликс задним ходом отгоняет ее на мост.

- Плохо бы нам пришлось, окажись мы американцами, - замечает дядя Феликс. - Вовремя они своих спрятали в Греции.

- Еще бы! Американцы вооружили Израиль… А ты заметил, что для египтян слово «балшафи» - как заклинание победы? Они ждут помощи от нас.

- А мы поможем? - спрашивает Лешка.

- А ты бы бросил друга в беде?

- Нет, конечно, - обижается Лешка.

- Ну, так о чем разговор?

Дядя Феликс все не может развернуть машину и, наконец, направляется в глубь Гезиры, чтобы объехать демонстрацию.

- Слушай, Феликс, давай крюк сделаем, - предлагает папа. - Последний раз глянем на колонию. Как-никак три года прожили, может, еще скучать будем в Москве.

Машина углубляется в Замалек. Улицы пустынны, заперты решетчатые ворота, в ранний час закрыты жалюзи. «У трех пирамид» никого нет, скучает хозяин среди пустых столиков. Обезлюдевшая колония грустно смотрит пыльными окнами. Вон Викино окно на третьем этаже. На подоконнике - выгоревшие бумажные цветы, Вика клеила их на уроке труда, а мама оставила в суматохе переезда.

За живой изгородью стоят Аза и Леми.

- Вика, - машут они, будто расстались только сегодня утром. - Приходи играть с нами.

Вика недоуменно смотрит на них, на их тщательно выглаженные платьица, на старательно уложенные волосы, перехваченные нарядными ленточками. Играть? Играть, когда идет война и умирают люди, когда на соседних улицах кипит демонстрация!

- Только в мяч мы теперь не играем, - капризно говорит Аза. - Джон ушел от нас, а Али очень толстый, он не может бегать за мячом.

- Куда ушел Джон?

Аза морщится и машет рукой вдоль улицы.

- На войну.

- Он правильно сделал, - говорит Вика. - Очень хорошо! Аза и Леми удивленно вскидывают брови.

- Очень хорошо, - повторяет Вика, старательно выговаривая арабские слова, чтобы они правильно поняли. - Кувеййис! Вери велл! - и она громко хлопает дверцей машины.

- Ай да Заяц! - одобрительно кивает папа. - Молодец! Так их!

Они смеются с дядей Феликсом, а Лешка смотрит на хмурую Вику круглыми глазами. Он первый раз видит ее такой.

В холле в широких креслах по трое сидят ребята. Почти весь класс. Теперь все вместе - и инженерские, и торгпредские.

Витька Сукачев протягивает Вике горсть фиников.

- Откуда? - удивляется она. В город выходить нельзя, торговцев теперь мало, да и не до сладостей.

- Хусейн принес. Каждое утро прибегает, то финики тащит, то мандарины.

Финики свежие, сочные, правда, отдают мылом. В Египте все фрукты надо мыть горячей водой с мылом. Все равно вкусно. Третий класс сосредоточенно жует, собирая в горсть длинные светлые косточки. - А Матрешкин вчера с малышами улетел, - смеется Витька. - Сидит сейчас дома и дует чай из самовара. С бубликами.

- Скоро и мы двинемся, - говорит Саша Пустовойт. - «Иван Франко» уже Гибралтар прошел.

Вика прикидывает в уме расстояние от Гибралтарского пролива до египетских берегов: утром теплоход будет в Александрии. Значит, последний день в Каире…

- Вот так, - вздыхает вдруг Андрюшка. - Разъедемся, значит, по домам, и - поминай как звали!

- Как это? - удивляется Витька. - Чего это ты?