Владимир Железников - Хорошим людям - доброе утро

Солдаты схватили Шевцова и потащили к виселице. Он что-то хотел крикнуть, но офицер выбил у него из-под ног табурет, и Шевцов повис в воздухе.

Ирену и Лаунайтиса увезли, Ремер тут же уехал. Все это заняло не больше пяти минут.

- Все ушли, - сказал отец Антанас. - Нам тоже пора.

Я посмотрел на Миколаса. Он был бледный-бледный.

- Мне плохо,- сказал Миколас. - Меня тошнит…

Когда я оглянулся, то на всей улице не увидел ни одного

человека. Только в конце стояла виселица с Шевцовым. Он чуть-чуть раскачивался от ветра. А рядом - неподвижный солдат с автоматом.

«Как-легко умереть, - подумал я. - Пять минут - и все».

Утром Миколас отказался выходить на улицу. Он боялся Шевцова.

А я пошел на площадь. Она была пуста. Люди перестали по ней ходить. И солдата не было.

Я подошел близко-близко к помосту. Я смотрел на босые ноги Шевцова. Я боялся посмотреть в его лицо и смотрел на ноги.

- Я ухожу… - сказал я Шевцову.

- Я ухожу. Пойдешь со мной, Миколас?

- А как ты дойдешь, ведь немцы уже под Москвой?

- Вот так до Москвы и дойду. Пойдешь?

- Пойду. Только я дяде скажу.

- Он тебя не пустит.

- А я все равно уйду.

Мы решили с Миколасом уйти через два дня. Но ушел я один, он не ушел. Вернее, он не смог уйти.

Четыре месяца я шел. А пришел поздно. Отца уже не было в живых. Я поехал в Свердловск, где жила мама с Олей

Когда я вошел во двор их дома, они пилили дрова. Мама стояла ко мне спиной, а Оля - лицом. Она была одета в ватник и толстый шерстяной платок. Но все равно я ее сразу узнал.

- Мама! - закричала Оля. - Леня!..

Мама оглянулась. Мне надо было броситься к ней навстречу, но я не мог ступить ни шагу. И как только мама подбежала ко мне, я заплакал. И мама заплакала.

А Оля стояла рядом и говорила:

- Ну что вы! Ну что вы!..

Потом мы поднялись в комнату по деревянной скрипучей лестнице. В комнате над диваном висела папина фронтовая фотография. Он сидел на лесном пне. Голова у него была выбрита, и жилы надулись на лбу.

- Его ведь не убили, - сказала мама. - Он умер от разрыва сердца. Его все время отправляли в тыл, а он не хотел уезжать с фронта. Так тосковал о тебе.

- Не надо… - попросила Оля.

- Надо, надо! - ответила мама.-У вас ведь был такой хороший отец!

На хорах нестройно запели. Отец Антанас снова посмотрел на русского. Как же он сразу не узнал его? Это Леня Телешов, или Пятрас, как они звали его тогда. Наконец он приехал. Как он давно его ждал. Ждал каждый день, каждый час и помнил о том…

Рассказ отца Антанаса

Все началось с того, что Миколас пришел однажды домой и вдруг начал свистеть на всю квартиру.

- Миколас! - крикнул я. - Ты разве не знаешь, что дома свистеть нельзя?

- Я высвистываю новую песенку. Меня научил Леня. Слов я не запомнил, только мотив. Он научил меня высвистывать эту песенку и свистеть в два пальца. - Миколас сложил два пальца колечком, сунул их в рот, скорчил зверскую гримасу, и не успел я его остановить, как он пронзительно засвистел.

- Здорово? - спросил Миколас.

Это тоже было что-то новое. Раньше он никогда не говорил: «здорово».

- Очень громко, - сказал я.

Миколас засмеялся.

- Когда Леня подымается по лестнице, то высвистывает эту песенку. Он говорит, что по лестнице иначе скучно подыматься. Здорово придумал?

- Плохо воспитан, - ответил я. - Прошу тебя больше не свистеть.

- Дядя, что здесь плохого, если я посвищу, когда мне захочется?

- Миколас, что с тобой? Я не узнаю тебя. Сначала свист и непослушание, - сказал я. - А потом ты забудешь бога. Этот русский мальчик не может быть твоим другом.

- Дядя, но вы его даже ни разу не видели. Позвольте, я приведу его к нам. Он вам понравится.

- Хорошо. Только ради тебя.

Это было глупо, но я волновался, ожидая русского мальчика. Он был первый советский, с которым мне пришлось встретиться и разговаривать.

- Твой отец военный? - спросил я. - В большом чине?

- Он генерал.

Генерал Телешов. Такой красивый и вежливый. Я часто встречал его отца. Он ходил всегда пешком и даже здоровался со мной. Кивнет головой и поднесет вытянутую ладонь к козырьку фуражки.

- Генерал-коммунист. Материалист. И ты тоже материалист?

Он ничего не ответил и почему-то покраснел. Я догадался: он просто не знал, что такое «материалист».

- Миколас, - спросил я, - кто такие материалисты?

- Они не верят в бога, - ответил Миколас. - Коммунисты- все материалисты.

- Ты тоже не веришь в бога, - сказал я. - И, может быть, смеешься над Миколасом, что он ходит в костел?