Владимир Добряков - Строчка до Луны и обратно

— Черемухин со своими обязанностями не справился. У него не хватило ни организаторских способностей, ни твердости, ни принципиальности.

Вообще, правильно сказала. Но лично меня Ванька как староста вполне устраивал.

И еще Нина Сергеевна сказала:

— Если мы хотим по-настоящему бороться за честь класса, чтобы стал он лучшим в школе, нам в первую очередь надо избрать инициативного и серьезного старосту.

Избрали Любку Карпову. Если бы я знал, что Любка окажется такой язвой, ни за что не поднял бы за нее руку.

Началось с цветов. Девчонки понатащили из дому целую кучу всяких цветов в горшках. Все подоконники уставили, будто это ботанический сад. Ну ладно, цветы — чепуха, не мешают. Но потом на стенке появился список дежурных. Под линеечку написали, красиво. Я сразу узнал, что Томка Попова писала.

Так старалась, точно ей за это пятерку поставят. Заголовок разноцветными карандашами раскрасили.

Первыми дежурили Томка Попова и Нелька Омельченко. Я в тот день так разозлился — чуть не отколотил их. Еще бы! Стали в дверях, как тигрицы, и никого за всю переменку в класс не пустили. А мне надо было задачку по геометрии списать. Я и ругался с ними, и грозился «по косточкам разобрать» — не пустили. Ужас, до чего принципиальные оказались.

Я думал, что это дело с дежурствами скоро поломается. Даже ребят подговаривал, чтобы из класса на переменах не выходили. Но ничего из этого не получилось. Любка как кремень стояла. Чуть что не ладится — к Нине Сергеевне за помощью. Да и девчонки все за нее. И такие горластые стали! О том, чтобы опоздать к звонку, или списать домашнее задание, или вообще подурачиться, посмеяться на уроке — и думать было нечего. Прямо житья не стало от Любки. «Отлупить, что ли, ее?» — подумал я. Но побоялся. Взял тогда пришел раз в школу вечером, после второй смены, запер в классе стулом дверь и на обратной стороне крышки Любкиной парты вырезал перочинным ножом: «Любка — язва». Буквы получились большие, белые. Откуда ни посмотри — видно.

Шум из-за этого едва не на всю школу был. Я утром на другой день нарочно позднее пришел, к самому началу урока. Захожу в класс, а там около Любкиной парты — толпа. Все галдят, руками размахивают. Конечно, больше всех Томка Попова разоряется. Это у нее характер такой — задиристый.

— Ах! — говорит Томка. — Если бы только узнать, какой дурак это вырезал! Ах! Что бы я с ним сделала!

Это точно. Да ничего только она не сделает. Попробуй-ка, узнай, докажи — кто вырезал.

Как ни в чем не бывало я положил на место портфель и подошел к ребятам. Крышка парты была откинута, и буквы на черной краске так и бросались в глаза.

Томка подозрительно посмотрела на меня и сказала:

— Видал работку!

— Ого! — нарочно удивился я. — Это кто ж постарался?

— А может, ты сам знаешь? — Томка продолжала подозрительно смотреть на меня.

Но я и глазом не моргнул:

— Откуда мне знать! Я только пришел.

Тут же вместе со всеми стояла и Любка Карпова. Мне даже немножко жалко сделалось Любку. Побледнела, губы кусает, того гляди заплачет. Девчонки наперебой успокаивали ее:

— Не переживай. Все равно узнаем…

— Правильно, Люба, не расстраивайся. Ведь тот, кто вырезал это, — сам дурак, последний, набитый дурак…

Приятного в таких разговорах было мало, и потому я спросил Любку, показав на парту:

— А вчера ничего не было?

Любка отрицательно покачала головой.

— Значит, кто-то из второй смены вырезал, — сказал я.

— Никогда не поверю, чтоб восьмиклассники такими глупостями занимались, — сказала Нелька Омельченко. — И потом, на этом месте сидит никакая не Любка, а Светлана Потемкина. Отличница. И еще в кружке художественного чтения занимается…

После третьего урока в класс вошла Нина Сергеевна. Она сказала, чтобы все остались на местах.

— Мне обидно и неприятно, — начала она, — что в нашем классе произошел этот хулиганский поступок. Уже не говорю о том, что кто-то из вас, изрезав парту, испортил школьное имущество. Я хочу сказать о другом. Тот, кто сделал это, оскорбил своего товарища. И оскорбил незаслуженно. Вы все знаете: Люба Карпова — замечательный товарищ, друг, она так много помогает мне создать здоровый коллектив. Я очень благодарна ей за помощь. И вот — эта оскорбительная надпись. Я хочу, чтобы тот, кто совершил этот поступок, набрался мужества, встал и честно признался. Если он, конечно, настоящий и смелый человек, а не трус и тряпка.

Нина Сергеевна внимательно посмотрела на всех и требовательным голосом добавила: