Светлана Полякова: Княжна

— На хороший сон, — улыбнулась девочка. — Не было бы Растамана — вот здорово было бы!

— Не сам по себе он таким стал! Просто жил среди разбойников с малолетства, вот и набрался от них жадности, зависти да злобы… Все ему казалось, что кто-то живет лучше, вот и сам не заметил, как душу свою потерял! Горе человеку, который без нее живет. Его пожалеть надо…

— Ня-ня! Как же душегуба жалеть? Тебя послушать — так меня жалеть не надо, а Растамана — надо?!

— А что тебя жалеть? Ты вон с деревьями подружилась, с огоньками разговаривать умеешь, вьюга — и та у тебя в подружках ходит! — рассмеялась добродушно няня. — Даже и не узнаешь, даст Бог, как выглядит одиночество! Ну, все, егоза, спать пора…

— Нет, няня, — взмолилась Анна. — Так говорим хорошо, и огонбки спать не ложатся — только мне надо в постель!

— А я и огонькам сейчас прикажу, — строго сказала няня. — Вмиг по кроваткам разбегутся, разбойники… Ишь вздумали — мою княжну ночью развлекать, да непослушанию обучать! Вот не уляжетесь — оболью вас водой!

— Огонечки, миленькие, ложитесь, — горячо зашептала Анна. — Завтра увидимся, разлука у нас не долга…

Немедленно потухли маленькие эльфы, сложили крылышки, и заснули, как дети малые.

— Вот и славно, — улыбнулась няня. — Если они меня слушаются, то и тебе, стрекоза, тоже положено…

Анна ничего не сказала, только вздохнула коротко, да улыбнулась.

Нет уж, няня, они меня послушались, — подумала она, послушно поднимаясь со скамеечки. — Любовь сильнее, чем угрозы…

Да и глаза ее не слушались — так и норовили закрыться, прямо на ходу. Представила себе Аннушка эту картину — она идет, а глаза спят, и куда идет, саама не знает, — и расхохоталась, не выдержала.

— Ох, неслух ты, Анна! — нарочито рассерженно сдвинула няня брови. — Нету с тобой сладу — пойдешь жить к медведице, пускай она тебя научит всю зиму напролет спать!

— Нет, нянечка, нет!

Анна бросилась ей на шею.

— Как я буду там, с медведицей! Тебя не увижу — от тоски помру!

— Да куда я тебя отдам, золотце мое? — не выдержала и няня. — Без моего солнышка и я от тоски помру… Но ты все-таки не рань мое сердце, без отдыха ночного состаришься быстрей, чем я!

Последнее утверждение Анна пропустила мимо ушей, но, чтобы не расстраивать няню, поцеловала ее нежно в щеку, и отправилась в спальню.

Тем более сон уже манил ее, обещал быть ласковым и нежным, как пуховая перинка.

— Или как облачко на небе, — сонно пробормотала Анна, позволяя няне укутать себя в одеяло. — Только не забудь, расскажи мне сказку про Светлого Ангела, чтобы мой сон был не страшным…

Няня рассмеялась.

— Ах, хитрюга… Ну, да ладно. Бродил раньше Светлый Ангел по земле, ибо такая была у него работа — жизнь человеческую выправлять, да темноту разгонять.

— Ему так Господь повелел, — добавила девочка.

— Если знаешь сказку, зачем от меня требуешь? — проворчала няня.

— Ты интересней рассказываешь.

— Тогда слушай, да засыпай…

И, когда девочка послушалась ее, продолжала:

— Не всем нравился Светлый Ангел. Он ведь злые замыслы в душах разрушал. Подумает человек лихое — как тут же Светлый Ангел ему на ушко шепнет, что нельзя ни воровать, ни убивать — Господь, мол-де, увидит… И люди останавливались, рассудив, что лучше жить в страхе Божьем, чем в каком другом. Так сумел Светлый Ангел управиться, что люди и совсем про страх позабыли. Радостная была жизнь в те времена, потому как жили все по Божьим законам, в любви да в дружбе. Так бы и жили-не тужили, если бы не пришла в их края беда.

Она тяжело вздохнула, посмотрела на девочку.

Анна спала.

— Вот и славно, а то не хочется мне нынче дальше рассказывать, — прошептала няня. — Душа в тревоге, как в огне горит. Спи, ангелочек мой пресветлый…

Поцеловав девочку на прощание еще разок, она потушила свечу — только лампадка теперь освещала комнату, разгоняя злых бесов.

Осторожно ступая, чтобы не скрипнула половица, няня вышла из комнатки, и встала на колени перед образами.

— Твоя воля, Господи, — прошептала она. — Как задумал Ты, так пусть и будет. Если судьба моему Андрею погибнуть — сделай хотя бы так, чтобы погиб он достойно…

И заплакала тихонько, чтобы плач ее никто не услышал. Только Марго приподняла голову, и потянувшись, подошла к няне.

— Только ты меня понять можешь, — проговорила няня, погладив кошку по голове.

И — странное дело, на душе стало спокойнее. Словно и в самом деле ее утешила кошка.

Так и сидели они вдвоем, обнявшись — две хранительницы маленькой княжны. Только с виду были они беззащитными — и обе догадывались об этом, как догадываются иногда, что сила совсем не в мускулах, да не в праще — а в нежности и в любви…