Хачим Теунов: Правдивая повесть о мальчике из Кожежа

Много лет прошло, прежде чем время и растущая слава Залимгерия смыли обиду и зарубцевали сердечную рану Мишакуя.

Так начинался путь народного артиста Залимгерия Кудабердокова в искусство.

Припомнив слова Амирбия Губжокова, что надо смело бороться с религиозными пережитками, я решил выступить по кожежскому радио. Я говорил о том, что Коран делит всех людей на правоверных и неверных — гяýров.

— Кто эти отсталые люди? — вопрошал я. — Это старики и старухи, одурманенные религией. Назло им превратим старую заброшенную мечеть в музей, в дом братства, где покажем родство людей разных национальностей!

Затем я обратился к кожежцам с просьбой помочь нам принести в мечеть орудия труда, предметы бытового обихода, старинные изделия. Я был уверен, что мои земляки не пожалеют ничего для своего музея.

Очень довольный своей речью, я вернулся в правление колхоза, где народ уже собирался на открытое партийное собрание.

— Вот, батенька, пока ты где-то гулял, — сказал, улыбаясь, Леонид Петрович, — мы уже распределили темы. Герандоко взял на себя раздел «Семья и семейные отношения», а также «Свадьба и свадебные обряды»; Эльдар — «Производственный и общественный быт колхозного крестьянства»; уважаемая Марзидан взяла тему «Раскрепощение женщин». Тебе поручено изучение культуры современного Кожежа.

На собрании Леонид Петрович рассказал о значении будущего музея, за организацию которого взялся, как выразился аталык, «молодой этнограф Ахмед Наурзоков».

— Надеюсь, что все вы окажете ему помощь и поддержку, — закончил аталык.

Амирбий Губжоков оказался прав: вопрос о музее решился словно сам собой. Собрание перешло к обсуждению главного вопроса повестки дня — о ходе уборки хлеба. Докладчик Амирбий Губжоков говорил об итогах первых дней:

— Если механизаторы будут работать и дальше, как работали до сих пор, уборочная затянется дней на двадцать, а то и больше, — гремел его бас. — Что значит затянуть уборку? Это значит, во-первых, потерять сотни и тысячи пудов первосортной золотой пшеницы. Во-вторых, потерять первое место в районе. Кто же нам позволит это? Нам, коммунистам передового колхоза! Не в обиду будь сказано, — несколько спокойнее продолжал он, — должен отметить, что мягкотелость нашего уважаемого ветерана колхозного производства Дамжуко разлагающе действует на механизаторов, в частности на комбайнеров. Я, конечно, понимаю, что на Дамжуко влияет его преклонный возраст. Годы, товарищи, человека ослабляют не только физически, но и делают его сердобольным, жалостливым. Но, товарищи, мы бойцы, мы воины. И не имеем права проявлять слабость и так называемое человеколюбие к лентяям. Вот, например, если судить о комбайнере Машукове по тому, как он относится к социалистическому труду, к технике, врученной ему, — действия этого человека не могут не вызвать с нашей стороны настороженности и подозрения. А что касается уважаемого Дамжуко, то, если у нас есть совесть и мужество, мы должны признать свои ошибки и промахи. Мы не можем и не имеем права свалить всю ответственность за плохую работу колхозных механизаторов на одного механика. Мы его знаем как превосходного работника, знатока машин. Но знаем и его возраст. Думаю, что пора облегчить ему ношу, тяжелую ношу, которую он давно тащит на своих плечах. Ничего не предрешая, я бы хотел знать мнение коммунистов: не следует ли нам дать Дамжуко в помощники какого-нибудь молодого человека, окончившего сельскохозяйственный техникум?

Из зала раздались дружные голоса:

— Правильное предложение!

— Стоит!

Заручившись поддержкой собрания, Губжоков перешел, как он сказал, к «конкретным мероприятиям по улучшению организации уборочных работ». Было предусмотрено все: двусменная работа комбайнеров и шоферов, закупка дополнительной партии запчастей к машинам, усиленное питание механизаторов и доставка пищи к месту работы, организация передвижной мастерской.

Теперь я уже восхищался, слушая председателя. Восхищался его деловитостью, организаторскими способностями.

Положение, обрисованное докладчиком, было серьезным, и прения сразу приняли резко критический характер. Но коммунисты нападали не на Машукова и не на Дамжуко, имена которых упомянул докладчик, а на завхоза, кладовщика, на двух бригадиров, отличавшихся грубостью и неорганизованностью. Удары падали на тех, кто всегда и во всем поддерживал Губжокова. Особенно резким было выступление механика Дамжуко. Рассказав о плутнях завхоза и кладовщика, разбазаривших запчасти, Дамжуко обратился к председателю Губжокову: