Николай Морозов - Юта

На крыльце показалась девушка с вёдрами. Увидев партизан, она хотела было возвратиться в дом, но Николай Николаевич остановил её:

- Постой, хозяйка! Разреши людям погреться.

- Какая я хозяйка! - недовольно проворчала она. - Идите у них спрашивайте. - Она махнула рукой на дверь.

- А кто же ты? - поднимаясь на крыльцо, спросил Николай Николаевич.

- Никто! - И более дружелюбно добавила: - Батрачка.

- Так, - нахмурился Николай Николаевич. - Пётр Алексеевич, зайдём…

Николай Николаевич толкнул дверь, и они оказались в пустой прихожей. Из-за занавески, прикрывавшей вход в комнату, неслись плотный гул голосов и густой табачный запах. Пьяный голос из комнаты спросил:

- Кто там? Тёлка, ты? А ну поди сюда! Выпей!.. Ах, ты брезгуешь?! - Последовала грубая брань.

Николай Николаевич решительно откинул занавеску и, скользнув злым взглядом по кирпичным лицам людей, сидящих за столом, повелительно спросил:

- Что тут происходит?

Голоса вдруг стихли.

- А вы, простите, кто такой? - после некоторого замешательства спросил маленький, сморщенный мужичонка, привстав из-за стола и помигав мутно-пьяными глазами.

- Предположим, я партизан. А вы кто такие?

- Ах, партиза-ан, - насмешливо протянул мужичонка, смелея. - А я вас к себе, знаете ли, не звал. - Мужичонка ехидно хихикнул. Он, видимо, думал, что перед ним один- единственный партизан, поэтому церемониться с ним нечего. - Ходят тут всякие… Чёрт бы драл!

Николай Николаевич от злости скрипнул зубами:

- А ну-ка, Пётр Алексеевич, давай сюда наших! Посмотрим, кто из нас «всякие»!

Через минуту дом наполнился партизанами.

Пьяная компания вмиг отрезвела.

Мужичонка залебезил:

- Извиняюсь… Спьяна болтнул… Собрались, знаете ли, по случаю моего дня рождения… Это вот соседи мои… Да вы присаживайтесь…

- Паспорт! - приказал Николай Николаевич.

- Сейчас, сейчас… - Мужичонка выбежал на кухню, а соседи тем временем попытались улизнуть из дома.

- Куда?! - грозным окриком остановил их Николай Николаевич.

Возвратился мужичонка. Подал паспорт, приговаривая с пьяным лицемерием:

- Пожалуйста, уважаемый товарищ командир! Будьте любезны.

Взглянув в паспорт, Николай Николаевич едко усмехнулся:

- День рождения, говоришь? - Он взял со стола раскупоренную бутылку и пачку сигарет; понюхав содержимое бутылки, брезгливо поморщился. - Шнапс. - Повертев в руках пачку сигарет, швырнул её на стол. - Немецкие.

Резко повернувшись к мужичонке, Николай Николаевич заговорил гневно:

- Забыл, когда мать родила? - И обратился к Михайлову: - Пётр Алексеевич, пока наши люди отдыхают, этой компании, я думаю, лучше посидеть на кухне или где-нибудь…

- Правильно! - подтвердило сразу несколько голосов.

- Заприте их! - приказал Николай Николаевич.

…Пятый час спали партизаны на хуторе.

Дозоры, выставленные Петром Алексеевичем на подступах к хутору и в самом хуторе, менялись каждый час.

Юта проснулась, когда происходила очередная смена дозоров. Кто-то громко хлопнул дверью, и она открыла глаза.

На полу, на лавках, даже на столе - всюду спали партизаны. В комнате было так душно - дышать нечем. А в окно, чуть прихваченное морозцем, глядел чудный зимний вечер. Садовые кусты и деревья, тронутые лёгкой изморозью, были вставлены в серебряную раму снежной пелены, которая окутывала всё вокруг. Тёмно-голубая небесная даль мигала звёздами. Над неподвижной макушкой высокой ели висел остророгий месяц; от него снег сверкал яркой белизной, а весь лес, и сама эта ель, и строения, и забор, и кусты, и деревья бросали на белый снег таинственные тени.

Юта бесшумно вышла на крыльцо и долго смотрела на лес. Безмолвный, насторожённый, при лунном освещении он казался уснувшим сказочным великаном, зубчатая спина которого поднималась к самому звёздному небу.

Неожиданно рядом под чьими-то тяжёлыми сапогами заскрипел снег. Из-за угла вышел бородатый партизан.

- Не спится, дочка? - Он на минуту остановился, закурил.

- Выспалась я, дядя Андрей! Смотрю: на улице так хорошо! Красиво! - Юта подняла на партизана восхищённые глаза. В этот тихий вечерний час ничто не омрачало её открытую душу. - Можно мне с вами в дозор пойти?

- В дозор, дочка, незачем тебе идти. Гляжу я на тебя и дивлюсь: откуда в тебе сила такая?