Николай Морозов - Юта

- Хочу, тётя Василиса.

К деревне партизаны подошли, когда было уже далеко за полночь. Темень помогла им незаметно пробраться зарослями ольхи до самой окраины.

Ольховые заросли кончались, и Пётр Алексеевич остановил товарищей. Из рассказа Юты он знал: шагах в семидесяти будет проволочное заграждение, за ним сразу же начнётся немецкая сторона деревни. Он напряжённо вгляделся в густой мрак и скорее угадал, чем увидел, крайнюю избу.

- Видите? - шёпотом спросил он стоявших рядом Рязанова и Орлова, кивнув в сторону деревни.

- Чуем, - прошептал Рязанов.

- Давайте!

Рязанов и Орлов, пригнувшись, нырнули в холодную тьму. Они должны были прорезать проход в проволочном заграждении около крайней избы, напротив конюшни. Немцы, видимо, не ожидали оттуда нападения: Юте удалось узнать, что там они не выставляют караула. Она видела часовых у изб, в которых жили немцы, и там, где днём прессовалось сено, а ночью стояли автомашины, - около церкви.

Больше всего немцы боялись леса, который подступал к огородам, поэтому они вырыли в огородах рвы и установили в них несколько пулемётов.

Расчёт Михайлова был прост: неожиданно напасть на спящих немцев, перебить их, и тогда пулемёты окажутся бессильными против партизан.

Когда Рязанов с Орловым ушли, Пётр Алексеевич, различив в темноте Юту, подошёл к ней.

- Сиди здесь, пока мы там управляемся с делами. Ты сегодня и так устала, - прошептал он.

- А можно мне к тёте Василисе?..

- Успеешь.

- За проволоку я не пойду. Её дом рядом, второй справа.

- Нет, нет! Запрещаю!..

Разведчики вернулись минут через двадцать.

Партизаны, осторожно раздвигая заросли, двинулись вслед за Рязановым и Орловым.

Для Юты наступило томительное время ожидания. Не прошло ещё, наверно, и минуты, а она уже сгорала от нетерпения, сухими губами шептала г

- Скоро ли?.. Ну когда они?.. Почему так долго?.. Вот сейчас… Вот сейчас… Ну, ну, давайте, миленькие!..

Наконец она не выдержала и пошла к деревне.

Автоматная очередь прошила ночную тишину, когда

Юта, потерявшая всякое терпение, уже подумала:

«Не случилось ли там чего плохого?»

- Ага! - громко воскликнула она и, забыв о приказе Петра Алексеевича, выскочила на деревенскую улицу.

Слева трещали автоматы, глухо рвались гранаты, слышались многоголосые крики, стоны. Над церковью с шуршащим свистом взвилось несколько ракет.

Повисев мгновение в воздухе, они вдруг рассыпались и полетели вниз разноцветными брызгами.

На небе вспыхнула белая луна, словно кто-то еключил её.

Юта бежала пригнувшись, чувствуя, как кровь гулко и часто толкает её в виски. Она бежала к домику с синими наличниками. Вот он!.. Она сорвала верёвочную петлю с крюка и распахнула калитку. Взбежав по ступенькам на крыльцо, Юта ногой толкнула дверь. Стукнув обо что-то твёрдое, дверь неожиданно растворилась - от неё со звоном отскочил тяжёлый предмет. В полосе лунного света Юта увидела испуганное лицо тучного человека и около него, на полу, пистолет.

- Ни с места! - Юта направила на него карабин.

Человек мгновенно приподнял руки, вжал голову в плечи и, как рак, задом попятился в избу. Юта, отбросив пистолет ногой, последовала за ним.

В избе толстяк, шаркая тапочками и наступая на тесёмки измятых подштанников, закружился вокруг стола.

- Я не виноват… Ни в чём не виноват… Разве я не заступался за тебя?.. Я знал, что ты партизанка… Юта… - судорожно сглатывая слюну, лепетал человек.

- Не произноси моё имя! - Юта, не опуская карабина, преследовала его. - Вспомни Таню! Таню Беляеву!

- Разве я думал…

- Что с тётей Варей, где Николай Алексеевич?

- Их куда-то увезли. Честное слово, не знаю…

- Где наш конный завод?

- - В Латвии… В Латвии… Лошадей там совсем мало осталось… Когда перегоняли на станцию, напали партизаны… Молодцы… - Он трусливо хихикнул. - Половину лошадей разогнали.

- Сено для них заготовляешь, управляющий? - ядовито спросила Юта.

- Что делать?.. Но я не управляющий… Нет, нет… - Толстяк постепенно приближался к двери. - Уволили…

Юта презрительно усмехнулась:

- Уволили…

Толстяк неожиданно быстро повернулся и, потеряв одну тапочку, ринулся в сени.

- Стой! - закричала Юта, вскидывая к плечу карабин. - Стой!

Но толстяк продолжал бежать. Он уже занёс босую ногу за порог входной двери, и тогда Юта нажала на спусковой крючок. Оглушительно хлопнул выстрел. Толстяк мешком опустился на порог.