Николай Морозов - Юта

- Угу.

Открывая дверцу кабины, шофёр неловко погладил мальчика по шапчонке:

- Сирота, значит?

- Да, дяденька.

- Звать-то тебя как?

- Митя.

- Ми-итя, - с нежностью протянул шофёр. - Ну, будь здоров, Митя.

- Спасибо, дяденька, - спрыгивая на землю, сказал мальчик.

- Чего там… - Шофёр махнул рукой и захлопнул дверцу.

Шёл мальчик от одной избы к другой, милостыню просил. На вопросы хозяев отвечал односложно, скупо, охотнее слушал, о чём говорят они сами. А разговор всюду об одном и том же: о немцах, которые заняли деревню и бесчинству- ют; о каком-то заготовителе, немецком прихвостне, который бесцеремонно отбирает у населения сено и увозит его неизвестно куда… Прощаясь с хозяевами, мальчик спрашивал, нет ли в соседнем доме немцев или полицаев, - если есть, то он не пойдёт туда.

На улице мальчик всё время оглядывался по сторонам, будто чего-то опасался. Опасность тут действительно подстерегала на каждом шагу: по деревне группами и в одиночку ходили вооружённые немцы и полицаи…

Начиная от небольшого пруда, за которым стояла трёхглавая кирпичная церковь, весь правый край деревни был опоясан колючей проволокой.

- Туда не ходи, - сказали мальчику в избе у пруда. - Там живут только немцы. Наших туда загоняют прессовать сено…

Мальчик подошёл к обшитому тёсом домику с синими наличниками и остановился перед калиткой. С минуту он стоял, отвернувшись от калитки, и смотрел за колючую проволоку. Но вот мимо него пробежали несколько мальчишек. Он резко повернулся к домику и взялся ва верёвочную петлю калитки. В этот момент на высокое крыльцо выкатился тучный, круглоголовый человек. Мигая заспанными глазами, он зевнул и потянулся. Увидев мальчика, человек вдруг округлил глаза и закричал:

- Иди-ка сюда, иди!

Но мальчик, бросив петлю, стремительно зашагал прочь от домика с синими наличниками.

Пока человек спускался с крыльца и бежал до калитки, мальчик успел проскользнуть в сени ближайшего дома. Осторожно, как кошка, он залез по лесенке на чердак и там притаился за стояком. Тучный человек, тяжело дыша, ворвался в сени. Навстречу ему вышла сухонькая женщина, закутанная в серый шерстяной платок.

- - Где она? - выдохнул из себя тучный человек.

- Кто - она?

- Ну… такая… в фуфайке, в штанах…

- Никого тут нет и не было.

- Как же не было, когда я сам видел!

- А раз сам видел, сам и смотри.

- Что ты мне вкручиваешь? Говори: где девчонка?

- А ты не ори на меня! Не очень-то я тебя боюсь! Входи в дом и смотри сам, если не веришь?

- Как же так?.. Она стояла у моей калитки. Вроде бы сюда забежала… Может быть, мне почудилось со сна-то?

- Ванюшка тут только что пробегал. Соседки Марфы сынишка. Не его ли ты видел?

- В фуфайке?

- Может быть, и в фуфайке.

- Неужели почудилось?

- Хлестать водки надо меньше.

- Ну, ты, поменьше разговаривай!.. А не спряталась ли она на чердаке?

- Попробуй забраться. Авось лесенка выдержит. Только я не глухая - услышала бы.

- Ладно уж… Видно, со сна почудилось…

Тучный человек ушёл.

Сухонькая женщина плюнула ему вслед и, войдя в избу, захлопнула за собой дверь.

Мальчик посидел минут пять за стояком, потом медленно, на цыпочках, прислушиваясь к каждому своему шагу, подошёл к лесенке и спустился вниз.

Скрипнула половица. Мальчик проворно шмыгнул на крыльцо и, подчёркнуто громко шаркая ногами, снова вошёл в сени. Постучал в дверь. Робко переступив порог, он тихо сказал:

- Здравствуйте!

Из-за печки показалась сухонькая женщина с ухватом.

- Здравствуйте! - повторил мальчик. - Подайте ради… - и вдруг осёкся.

Сухонькая женщина удивлённо подняла брови, вся подалась вперёд и, уронив ухват, всплеснула руками:

- Юта!

Мальчик быстро-быстро замигал синими глазами, спрятал почему-то руки за спину и растерянно сказал:

- Я не Юта… Митя я.

- Ну какая ж ты Митя? Девочка моя… Ты не узнала меня? Я тётя Василиса. Из Петергофа. Помнишь? Вы с мамой жили у меня.

- В Петергофе я не жила…

- Да как же ты не жила, Юточка! Разве ты забыла Джека? Джека Восьмёркина… Твоего Джека… Не бойся тёти Василисы. Тут тебя никто не тронет. Пусть-ка только сунется этот жирный пёс, я ему, толсторожему… Вот куда закинула нас проклятая война… Обожди-ка минутку.

Тётя Василиса выбежала в сени и, закрыв дверь на щеколду, вернулась.

- Ну вот… Ой, что ж это я, прямо с ума сошла! Глаза-то у тебя совсем усталые. А я… Снимай-ка с себя торбу-то! - Она на миг прижала к себе покорную голову в рыжей шапчонке. - Отдохни… Вот так… И шапку положи сюда… Вот так… Скидывай уж и фуфайку. Пусть тело-то часок отдохнёт… Присаживайся к столу. Я тебе сейчас горяченькой картошки… Есть-то небось очень хочешь?