Лев Линьков - Мыс Доброй Надежды. Рассказы и повести

- Дядя, у тебя болит головка?

- Нет, не болит, - пробормотал я в смущении.

- А почему ты кричал? Тебе приснился страшный сон? Да? - спросила она участливо. - А я сегодня во сне летала. Высоко-высоко, выше вулкана. И ни чуточки не боялась! Папа говорит: если летаешь во сне - значит, растешь.

Комнату озаряло редкое для Курил солнце. Стол был накрыт к завтраку.

- Кто же открыл ставни?

- Я сама! - ответила Маринка.

- Ты сама и чайник вскипятила?

- Разве можно! - удивилась Маринка. - Папа не велит мне зажигать керосинку, я могу учинить пожар. Чайник вскипятила тетя Таня, наша соседка. Тетя Таня и печку истопила, и камбалу поджарила.

Мы не спеша позавтракали, прибрали за собой. Неожиданно Маринка вздохнула:

- А еще я видела во сне маму…

- Ты покажешь мне свои игрушки? Хорошо? - обнял я ее, желая отвлечь от печальных мыслей.

- Покажу… Потом.

За окном громоздились скалы, высился конус вулкана. Вдруг в комнате как-то сразу все потускнело: на солнце наползла туча. С океана наплывали клочья тумана, вершину вулкана как отрезало.

- Сейчас бус пойдет, - сказала Маринка. - «Старик» макушку спрятал.

«Стариком» на острове называли вулкан - это я уже знал, но что такое «бус»?

- Это дождик, такой мелкий-мелкий, будто из ситечка, - объяснила Маринка. - Ох, и не любил его дядя Алеша! Лучше, говорит, штормяга, чем бус.

Рассудительность Маринки мало сказать удивила - поразила меня. Поразили меня и ее игрушки.

Коллекция яиц морских птиц - то маленьких, в темных пятнышках, то больших, каких-то бурых, почти прозрачных, то похожих на грушу дюшес - нанесла мне форменное поражение. Разве мог я ответить на вопросы Маринки, какие именно из яиц принадлежали тупикам, какие кайрам, гагарам или различным чайкам! А Маринка все это знала.

Не в лучшем положении очутился я, когда она с гордостью разложила передо мной засушенных крабов, морских ежей, звезд и коньков и целый гербарий водорослей.

- А где же твои куклы? - спросил я растерянно.

- Хочешь, я лучше покажу тебе мой вельбот, - предложила она.

Я полагал, что Маринка достанет из ящика игрушечную лодку, но оказалось, что нужно надеть плащ и пройти к соседнему сараю. Моросящий дождь и впрямь словно высеивался из низко нависших туч.

Маринка отворила дверь, и глазам моим предстала маленькая, однако не игрушечная, а настоящая шлюпка с парой весел, рулем и еще какими-то незнакомыми мне принадлежностями. Маринка забралась в лодку и в, течение нескольких минут окончательно убедила меня, что в сравнении с ней, шестилетней девочкой, я просто-напросто невежда: то, что я наивно называл багром, оказалось отпорным крюком; рукоятка руля называлась вовсе не рукояткой, а румпелем; маленький бочонок для пресной воды - анкерком, деревянный совок для отливания воды - лейкой.

- Кто же это сделал тебе такую замечательную лодку?

- Не лодку, а вельбот, - поправила Маринка. - Мне построил его дядя Алеша. - Она начала развязывать брезентовый мешок. - Сейчас я покажу тебе рангоут и паруса…

Весь день я провел на морской базе. Баулин тоже был занят, и мы смогли поговорить, как и накануне, только за вечерним чаем. Маринка уже спала. Я, смеясь, рассказал Николаю Ивановичу, как его дочь повергла меня в смятение своими познаниями в морском деле и в естествознании.

- Когда только вы успели обучить ее всем этим премудростям?

- Заслуга, увы, не моя! - шутливо развел он руками. - Все дядя Алеша.

Опять этот Алексей Кирьянов! Разве мог я тут не напомнить капитану третьего ранга про обещанный рассказ о первом шквале?

- Об Алексее многое можно рассказать. Самсонов прав: действительно, хоть книгу пиши, - начал Баулин. - Но уж если рассказывать, то и утаивать ничего не след. Думаю, Алексей не был бы на меня за это в обиде. Познакомился я с ним пять лет назад в Ярцеве, есть в Смоленской области такой старинный городок. Я приехал туда для отбора призывников. Пограничному флоту нужны крепкие, хорошо грамотные молодые ребята. Не велика беда, если моря не видали - привыкнут, была бы закваска!.. Словом, увидел я среди других Кирьянова - крепыш, заглянул в его личное дело - комсомолец, из колхозников, окончил педагогическое училище, преподает в школе русский язык - и решил: подойдет…

Баулин наполнил чаем третий или четвертый стакан.

- Призывная комиссия, - продолжал он, - работала в просторной горнице старого дома; с пола тянуло, как из погреба, на улице - февраль, минус двадцать! Железная печка раскалилась, но, можно сказать, без толку: даже мы, офицеры и врачи, поеживались, а призывники ведь раздевались донага. Подошла очередь Алексея Кирьянова. Пока его выслушали, измерили, взвесили и так далее, - он весь посинел.