Лев Линьков - Мыс Доброй Надежды. Рассказы и повести

- Господину Матиссену придется обождать, - сухо ответил Потапов…

Так началась жизнь вшестером. Теперь Федор, Закир и Клим вынуждены были не только охранять границу, но и сторожить задержанных.

На вторые сутки, умываясь снегом, Сорокин заметил на скале насечки, которые каждый день делал Потапов. Сосчитав их, он тихонько присвистнул:

- Выходит, мы у вас в плену, а вы в плену у гор? Есть с чего запить. Надеюсь, гражданин Потапов, вы вернете нам флягу с коньяком?

- Коньяк останется для медицинских целей.

- Для медицинских? - усмехнулся Сорокин, щелкнув себя пальцем по кадыку. - Вы чудак, сержант! Аджан говорит, что если в горах произошел обвал, то отсюда не выбраться до июня. Как вы полагаете?

- Я полагаю, что вам придется сегодня полазить со мной по скалам: нужно нарубить стланца для костра.

- Не вижу смысла: днем раньше мы сдохнем или днем позже. Впрочем, пожалуй, вы правы: надо бороться, бороться, черт побери!

- Летит! - крикнул вдруг Клим.

- В самом деле, это аэроплан, - оживился Сорокин.

Где-то совсем низко над горами кружил самолет, но облака скрывали его от людей, и рокот пропеллера постепенно удалился и вскоре вовсе затих.

Матиссену становилось все хуже и хуже: он бредил и не мог поднять голову.

- Потапов, вы здравый человек, вы должны, наконец, понять, что торчать здесь по меньшей мере бессмысленно, - говорил Сорокин. - Раз путь на север закрыт, то пойдемте на юг, откуда мы пришли. А если вы намерены отдать здесь богу душу, так при чем тут мы? Отпустите нас. Мы с Аджаном унесем бедного ученого, попытаемся спасти его. Не будьте же так упрямы и жестоки. Ну что держит вас здесь? Что?

- Долг! - не утерпел Потапов.

- Долг?! - скривился Сорокин. - И много вы должны?..

Прошла еще неделя и еще неделя. В самом конце февраля Клим пошел с Аджаном за топливом. Близился вечер, а они все не возвращались. Потапов вызвал выстрелом с «Пятачка-ветродуя» Закира, приказал ему стеречь Сорокина с Матиссеном и отправился на поиски. С час, наверно, лазил он по леднику, прежде чем набрел на глубокую трещину, из которой отозвался Клим.

Потапов лег на край трещины, спустил вниз веревку:

- Хватай!

- Ноги, - едва смог вымолвить Клим. Голос его был едва слышим.

- Вяжи за пояс.

Весь напружившись, упершись ступнями в валун, Потапов вытащил из трещины товарища. Клим не мог стоять.

- Ноги, - пробормотал он. - Кажется, я зашиб и обморозил ноги.

- Аджан где?

- Убежать хотел. Я за ним. Выстрелил, промахнулся. Он зайцем прыгал. И провалились…

- Да где же он? - в нетерпении переспросил сержант.

- Там, - кивнул Клим на трещину. - Оба мы провалились… Застрелил я его…

Сержант медленно повернулся к товарищу.

- Застрелил?.. Давай я ототру тебе ноги.

Он осторожно стащил с Клима валенки, начал с силой растирать его ноги снегом. Он растирал их до тех пор, пока Клим не почувствовал боли и не вскрикнул.

- Доложите, при каких обстоятельствах вы расстреляли нарушителя границы, - неожиданно потребовал Потапов.

Клим перестал стонать, настолько поразил его официальный тон товарища.

- Докладывайте! - повторил Потапов, продолжая растирать ноги.

- Товарищ сержант, нарушитель бросился на меня… Видно, падая, он не так сильно ударился, как я, и я выстрелил в него… Больно!..

- Терпи! - Потапов с сочувствием посмотрел в наполненные слезами глаза Клима. - Товарищ Кузнецов, объявляю вам благодарность за смелые и решительные действия!

Клим ничего не мог ответить: такой невыносимой стала боль.

- Терпи, терпи, друже, - с улыбкой повторил Федор. - Ну как? Все теперь понимаешь?

- Понимаю, - стиснув зубы, вымолвил Клим.

Потапов сделал из кедровых ветвей волокушу, положил на нее товарища и потащил. Через трещины и нагромождения камней он переносил его на руках.

- Терпи! Терпи!..

Вытянув волокушу на тропу, Потапов опустился рядом с Климом, прерывисто дыша, посидел так несколько секунд.

- Поехали дальше! Лавина того гляди сорвется. - Сержант показал на огромную снежную шапку, нависшую над ущельем. - Самое время им срываться.

Он согнулся, едва не доставая руками до земли, натянул веревочные постромки, сдернул с места волокушу и медленно пошел, покачиваясь, то и дело приостанавливаясь.

Да, теперь Клим все понимал. Он понимал, до чего же неправильны, наивны были его рассуждения о том, что в эту пору никто не попытается проникнуть через нашу границу ущельем Большая зарубка; он понимал, до какой степени доверчив, близорук был, думая, что Матиссен и впрямь ученый, заплутавшийся со своими провожатыми в горах; он понимал, насколько же прав был Федор Потапов во всех своих поступках и прежде всего в том, что ни на час, ни на минуту не терял чувства настороженности и учил тому его, Клима, с Закиром.