Юрий Сальников - Человек, помоги себе

— Нет, тоже не то. Не знаю — и все.

Собрав листки, Юлия Гавриловна сказала, что итоги опроса сообщит в понедельник. И заставила читать отрывки из некрасовской поэмы — мы должны были выучить их наизусть.

К концу уроков Алямова выяснила: Лариса была у Юлии. И Юлия Гавриловна объявила ей, что без матери вопрос об уходе из школы решиться не может. Вот приедет мать, тогда обсудят — учиться Нечаевой дальше или нет. А пока — изволь посещать уроки. Нечаева сказала, что с понедельника придет.

Значит, я и вправду зря паниковала. Все уладилось.

Когда мы уходили домой, Вика в раздевалке напомнила мне:

— Стихи-то для вечера сделай.

Так и сказала — «сделай». Как ни в чем не бывало — будто у нас с ней и не было никакой стычки. Я не стала строить из себя обиженную и ответила тоже как ни в чем не бывало:

— Постараюсь.

А на улице, у школы, увидела Ясенева. Он стоял с независимым видом, спиной к школе, посвистывая, размахивая сумкой на длинном ремне. Сумка, шаркая по земле, болталась, как маятник. А Ясенев-Омега смотрел на крыльцо школы — как шею не своротил! Роза — она шла за мной — сразу заметила:

— С Маши глаз не сводит.

На крыльце кружком стояли девочки из девятого «Б» и среди них худенькая Зубарева — в красной куртке с молниями. Она, явно ощущая на себе ясеневский взгляд, неестественно громко смеялась.

Когда я проходила мимо Ясенева, он отвернулся. Не то смущенно, не то обиженно. Так и не получил от меня заказанные стишки!

Дома я сразу засела сочинять, но не писались никакие стихи ни для вечера, ни для влюбленного Ясенева. Черкала, комкала, бросала.

А вечером у нас были гости — мамина подруга с мужем. Он инженер, а Зоя Николаевна, как и мама, врач. Она долго жила на Севере и интересно рассказывала, как после института начинала работать в маленьком сибирском городке, большую часть года заваленном снегом. Я слушала ее и вспоминала, как мы тоже жили в Сибири — в таежном поселке, пока папу не перевели на юг. Я тогда была совсем кроха, но, когда Зоя Николаевна заговорила про Север, ярко представила себе тот сибирский поселок, тоже заваленный снегом…

«…Завьюжило внезапно. В синих сумерках пропала бурая полоска соснового леса за рекой, налетел ветер и запорошил белесой замятью деревянные домики вдоль улицы. До сих пор стойко держалась золотая осень, солнечный август сменился спокойным сухим сентябрем, и, хотя подморозило, снега еще не было. И вот к вечеру накатились на город темные низкие тучи, обрушились неистовым снежным ураганом, и вмиг упряталось под мельтешащим белым пологом все живое…»

С маху, за один присест, написались эти строчки. Как начало какого-то рассказа. Вообразила, будто сама приехала после института в маленький сибирский городок. Я часто думаю, как начнется моя работа в газете. Фильм «Журналист» смотрела пять раз и особенно внимательно те сцены, в которых показана районная редакция. Мне у них там очень нравится. Редактор — чудный парень. А вот секретарша Валя, которую играет артистка Теличкина, выведена просто ради юмора. Такая флегма — еле слова ворочает. Смешно, но не реально. Настоящий журналист должен быть живым, быстрым, оперативным. Как Алла Тарасовна из молодежной радиоредакции. Когда ни придешь, всегда она в движении, в разговорах — телефонная трубка прижата плечом к уху: «Алло! Здравствуйте! Принесла? Так, хорошо. Это исправь. Сегодня сдаем. Приходите записываться. Алло, здравствуйте!» Написать бы про нее рассказ! Только плохо знаю, как у них все делается.

И вообще — права Лариса: что я знаю о жизни? Уроки — учебники, музеи — выставки… Попробуй разберись хотя бы в семье Данилюков-Кошманов. Вовка и сегодня смотрел у нас мультики, ел мамины оладьи, а потом они все, Данилюки-Кошманы, дружно пошли в кино. Опять помирились.

Мои родители тоже ушли — погода отменная. Это в моем будущем рассказе снежная вьюга, а на улице-то за окном — теплынь. Не скажешь, что второе декабря. Небо голубое, солнце. Кра-со-та!

В одиночестве опять взялась за перо.

Через час стихи были почти готовы. Получились — не ахти какие, но огласить можно.

Если не придумается получше.

Скучно стало сидеть, позвонила Розе. Она с ходу объявила:

— Есть новость! Ясенев пошел с Зубаревой.

— Ну и правильно, — сказала я. — Обошелся, значит, без моих стишат. Побродим?

Сорока-белобока согласилась.

— Больше никаких новостей? — спросила я перед тем, как положить трубку.

— Нет, а что?