Юрий Стрижевский - Повесть о мужестве

— Разумеется, — подтвердил Бычков. — Только я в самом Муроме жил, потому мы и не встречались. Но это не мешало мне болеть за вашу команду, — повернулся он к Николаю.

Ане пришелся по душе новый товарищ мужа. Небольшого роста, атлетически сложенный, с умными карими глазами, он чем-то напоминал ее Николая.

— Вот создадим муромский экипаж и летать будем: летчик Николай, штурман Николай и стрелка Николая подберем, — пошутил Гастелло.

— Сергей-поп, Сергей-поп, Сергей-дьякон и дьячок, — рассмеялся Глеб. — Только до полетов с вас еще на «терке» семь шкур спустят.

— На какой такой терке? — спросила Аня.

— Сережа у нас так теоретический курс называл, — пояснил Николай.

Аня живо представила себе Колиных луганских друзей: язвительного, флегматичного Сергея и подвижного, веселого Анатолия.

— А где они сейчас — Сережа, Толя?

— С Анатолием-то все благополучно, он по распределению в истребительную авиацию попал. А вот с Сергеем… — Глеб запнулся. — Жалко беднягу — отчислили его по летной неуспеваемости.

— Письмо прислал, — вмешался в разговор Евдоким. — На Дальнем Востоке на границе служит. После службы обратно к себе на шахту собирается.

— Да, теперь у них там дела настоящие, — мечтательно протянул Бычков; и трудно было понять, то ли он имел в виду непрекращающиеся конфликты на нашей дальневосточной границе, то ли развернувшееся на шахтах ударное изотовское движение.

— А по мне, так хороший шахтер во сто крат лучше, чем плохой летчик, — сказал Николай. — А жалеть тут некого и нечего.

Разговор перешел к международным делам, которые в то время волновали всех.

— Читали? — спросил Евдоким, доставая газету.

На первой странице был помещен портрет человека, к судьбе которого уже больше трех месяцев было приковано всеобщее внимание. Болгарский коммунист Георгий Димитров открыто вступил в поединок с судебной машиной германского рейха на позорно знаменитом Лейпцигском процессе о поджоге рейхстага. Нечеловеческая выдержка, сила воли и безусловная уверенность в правоте защищаемого дела позволили ему и его товарищам — Торглеру, Попову и Таневу — одержать победу в этой неравной борьбе. Фашистский суд вынужден был вынести им оправдательный приговор. Сегодня все газеты публиковали это сообщение.

Уже больше года советские люди каждое утро с тревогой разворачивали номера утренних газет. Над центральной Европой сгущались коричневые тучи. В январе к власти в Германии пришло фашистское правительство. Коммунистическая партия и все прогрессивные организации были разгромлены или ушли в подполье. Пролетарские антифашистские выступления в Австрии, Чехословакии и других странах подавлялись с невероятной жестокостью. Все больше и больше наглели германские фашистские заправилы. Порвав Версальский договор, Германия начала в массовом масштабе изготовлять наступательное оружие, в том числе бомбардировочную и истребительную авиацию. И наконец, чтобы окончательно разделаться с единственным ее последовательным врагом внутри страны — коммунистической партией, немецкие фашисты с помощью провокатора Ван-дер-Люббе организовали поджог рейхстага с целью свалить вину на коммунистов.

— Да, дал он им бой! — восторженно сказал Бычков о Димитрове.

— Конечно, — согласно кивнул головой Николай, — только решительный и окончательный бой с фашизмом, видимо, придется принимать нам с вами.

На другой день прибывших молодых пилотов приказом по бригаде назначили в эскадрильи. Гастелло направили в подразделение комэска Николая Ивановича Шведова.

Начались полеты по программе ввода в строй молодых летчиков. Николай попал к командиру отряда Борису Кузьмичу Токареву. Небольшого роста, плотный, с живыми серыми глазами, летчик Токарев пользовался в бригаде заслуженным уважением. Строгий до педантичности равно как к себе, так и к своим подчиненным, Борис Кузьмич летал мастерски — точно и аккуратно. Того же самого он добивался и от своих подопечных. Обладая большими теоретическими знаниями, прежде чем подниматься в воздух, он в классе отрабатывал с молодыми пилотами все элементы полета. Недаром его питомцы всегда получали лучшие оценки за технику пилотирования.

«Сильно тряхнуло, когда вираж заканчивали?» — бывало спросит он кого-нибудь из новеньких.

«Совсем не тряхнуло, товарищ командир», — бодро ответит тот.

«Значит, плохо вираж сделали. Учтите, в тихую погоду при завершении виража вас обязательно должно тряхнуть. Вы ведь попадете в свою собственную струю. А ну-ка попробуйте еще разок».