Гумер Баширов - Родимый край - зеленая моя колыбель

— Может, при новых законах и карачин появится, — сказал он, вытирая рукавом глаза.

В последнее время Ахмет стал какой-то порывистый, будто молодой скакун перед сабантуем. Он то и дело прибегал в деревню и торопливо передавал нам все, что видел и слышал у хозяев, в помещичьем доме.

— Знаете, как в имении закрутились! Точно в гнезде осином. Офицеры из Казани наезжают. Толкуют ночь напролет о чем-то, а наутро опять в город скачут.

Ахмет обегал все углы и закоулки, где собирались люди, разузнавал что-то и снова наведывался к нам.

— Нет ли в газетах чего нового насчет помещиков? — интересовался он. — Отчего наши заерзали, будто на горячую сковороду попали?

Газеты мы брали у муллы или у учителя. А на страницах газет, что ни день, появлялись новые слова: «национальный совет», «национальная автономия», «прогресс», «Учредительное собрание»…

Однако для наших ушей были куда милее простые, что мы вычитывали из «Красного знамени» Мулланура Вахитова: «Все земельные угодья — крестьянам!», «Долой угнетателей, долой помещиков!», «Свобода народа — в его собственных руках!», «Вставай, подымайся, трудовой народ!»

Мужики впали в раздумье. Послушают на базаре речи всякие и затылки чешут. В какую сторону все-таки повернутся дела? Кто из дравших горло с телеги посильней? Кому из них верить, кто вызволит из беды?

Деревня насторожилась. Никто теперь не отправлялся в далекий путь. Солдаты, воротившиеся на побывку, старались под любым предлогом оттянуть отъезд из дому. Откладывались намеченные свадьбы и другие большие дела. Словно не сегодня-завтра должно было случиться что-то очень важное.

Из Арска то и дело присылали бумажки с требованиями зерна или какой скотины. Староста шумел в караулке, приказы всякие давал, но, сколько ни грозился, мужики и в ус не дули. Нынче в деревне распоряжались увечные солдаты да бывалые люди, вроде моего Мухамметджана-джизни.

Притопал раз староста с бумажкой с печатью.

— Писаря едут, на зерно опись учинять, — объявил он. — Смотрите, чтоб ни одного золотника не смели утаивать!

Все ощетинились. Но Мадьяр от души рассмеялся.

— Видать, начальство твое на голову захромело, — сказал он. — Где нынче это зерно, чтоб описи составлять? В закромах пусто-гладко, мышь сверху сверзится — голову расшибет!

— Не у тебя, так у других запишут! — огрызнулся староста.

Дальше разговор пошел покруче:

— Ага! Стало быть, поначалу записать, а потом забрать подчистую! Держи карман шире!

— Спервоначалу писаря заявятся, а потом другие, скажут: «Давай, давай!»

— Народу и без того жрать нечего! У бедных солдаток вся еда — крапива с лебедой. Дети пухнут с голоду! — вступил в разговор Мухамметджан-солдат. — В Арске найдутся люди, которые поддержат нас!

На том и порешили: писарей в деревню не пускать, от описи отказаться. Больше в казну хлеба не давать. Без хлеба не больно-то повоюют!

В те дни возвратился с фронта молодой зареченский мужик.

— На войне, будто в ледоход весной, — рассказывал он, — все трещит, ломается!

Мухамметджан-солдат принялся расспрашивать:

— У нас тут разное болтают. Генералов, мол, ни во что не ставят, солдаты, мол, всему голова.

— Верно болтают. Тю-тю те времена, когда тряслись перед генералами. Теперь, что солдатский комитет порешит, то и закон. Не повинуешься, так прощевайся со своим командирством!

— Поговаривают, что пора новое правительство скинуть, — вступил в их беседу Вэли-абы. — Как у солдат настроение насчет этого?

Ответ был короткий:

— И помещиков, и министеров, всех — к черту! Землю отберем! Устроим истинную рвалютцию!

Видно, жизнь начинала принимать крутой оборот. В Янасале не утихал шум, всюду толпились люди, время от времени то на нашей стороне, то в заречье слышался стук конских копыт.

— Йа, аллах, не оставь нас, сирот, своими милостями! — часто шептала мать. — Да будет все к добру, благополучию!

Утром, еще и не рассвело совсем, а деревня уже была на ногах. Мы с Хакимджаном поспешили за овины, куда стекался народ. Там уже собрались и солдаты и ребятня. Туго подпоясав бешметы, будто ждал их дальний путь, один за другим подходили старики. Кто с вилами, у кого топор за поясом. Кое у кого из мужиков за плечами висели охотничьи ружья.

Все были встревожены, смущены и не без опаски поглядывали на видневшуюся отсюда усадьбу, расположенную с края Березовки, на высокие дворовые строения под железной крышей, на огромные, сверкающие окна помещичьего дома.