Валентин Глущенко: Земля Мишки Дёмина. Крайняя точка

Пятидесятиградусные морозы на несколько дней сковали жизнь в поселке Апрельском. Грузовики, волоча за собой длинные угольно-черные шлейфы газа, торопились в гаражи: на ледяном ветру замерзала вода в радиаторах. Люди, выйдя на улицу, не успевали оттирать мгновенно белеющие носы и щеки.

Правда, и сейчас еще, лопаясь от холода, стреляли и потрескивали деревья И сейчас еще воздух был насыщен мельчайшей серебристой пылью, а солнце по утрам долго не могло рассеять белесый туман. И сейчас еще, облепленные густым пушистым инеем, загадочно гудели и мелко дрожали провода электролиний, а воробьи не рисковали выбираться из-под застрех.

Но двадцать пять градусов не пятьдесят! Таежные дороги огласились криками автомобильных сирен, лесосеки наполнились стрекотом и звоном бензопил, басовитым ворчанием тракторов.

Бригадир-механик Иван Петрович Маслов взмахнул рукой:

— Давай!

Застучала лебедка, заскользили по блокам тросы погрузочной установки. Пакет деревьев, крепко схваченный стальной обвязкой, пополз кверху и высокой горой лег между стойками автомашины. Огромный темно-зеленый «МАЗ» чуть качнулся на могучих колесах. С прицепа свесились тонкие золотистые вершины сосен.

— Еще двадцать два кубометра отгружено. Вот что значит подходящая погода! — торжествующе проговорил Иван Петрович. — А ты, Виктор, что раскуриваешь? Место освободилось.

Виктор Маслов, брат бригадира-механика, высокий розоволицый парень в черном промасленном ватнике и таких же ватных, стеганых брюках, кинул в снег недокуренную папиросу и вразвалку зашагал к трактору, оставленному возле леса.

Но трактор неожиданно взревел, дернулся, подпрыгнул над сугробами и, гремя гусеницами, покатил к погрузочной площадке. За ним, взрывая комлями снег, тащился на тросах пакет тридцатиметровых лесин.

Увязая по колено в снегу, нелепо крутя над головой рукавицей, Виктор кинулся наперерез:

— Стой! Стой, тебе говорю!..

Трактор надсадным ревом покрывал его хриплый, испуганный голос и ходко шел через сугробы. Остановился он только посередине погрузочной площадки.

Открылась дверца. Из кабины высунулось перепачканное копотью и машинным маслом улыбающееся мальчишечье лицо. Казалось, парнишке было непонятно, почему тракторист подбежал к нему бледный, с ошалело вытаращенными глазами, почему яростно гаркнул:

— Вылазь!

Продолжая улыбаться, парнишка покорно спрыгнул в снег. А к трактору уже подбежали бригадир-механик и рабочие.

Иван Петрович был взволнован не меньше, чем Виктор. На переносье поблескивали бисеринки пота.

— Та-ак!.. Доигрались… А если бы на дерево наскочил? Трактор бы угробил. Себя! Сколько раз говорено: не место детям на лесосеке! Будет вам выговор по лесопункту, тракторист Виктор Маслов! А вы, Михаил Демин, чтобы не показываться больше сюда!

Голос бригадира-механика то дрожал, то звучал зловеще-спокойно, то срывался на крик. И странно, непривычно было, что к младшему брату Виктору и к школьнику Мишке Демину Иван Петрович обращался на «вы».

Рабочие покашливали, вздыхали, выражая свое согласие с бригадиром-механиком.

На лице Мишки Демина не осталось и следа счастливой улыбки.

— Пошли по местам. Работать надо, — раздраженно сказал Иван Петрович. — А ты, Михаил, шпарь в избушку — и ни шагу оттуда. Придет машина c обедом — отправлю тебя в поселок. — И как топором отрубил: — Все!

Мишка присел на ступеньку небольшого деревянного дома. В этот домик в обеденный перерыв собирались рабочие первого мастерского участка, чтобы погреться, перекусить и немного отдохнуть. Неказистой, убогой выглядела лесная теплушка, низкую крышу придавил слой снега, маленькие оконца обросли льдом, а меж серых бревен торчали рыжие клочья моха. Однако Мишке Демину были дороги и этот наспех собранный домик, и белая от инея и снега тайга, и шумные лесосеки.

Не может быть, чтобы для него закрылась сюда дорога!

Совсем рядом шла своим чередом знакомая ему работа. К погрузочной установке подъехал порожний «МАЗ», стал под мачтами. Мачты — два толстых вкопанных в землю бревна — задрожали, напряглись под тяжестью многотонного груза. У их вершин скрипели большие круглые блоки, а по блокам бежал и наматывался на барабан лебедки серый стальной трое.