Фрида Нильсон - Тонкий меч

Я не знал, что ответить. Конечно, я этого хотел. Я мечтал об этом, когда она с каждым днем угасала, лежа в кровати там, у нас, в желтом доме на холме. И все-таки мне больно было сознавать, что ни я, ни папа не смогли ей помочь, а чужая любовь оказалась сильнее нашей. Слезы проложили длинные дорожки на моих щеках. Я сидел, сгорбившись, и рыдал, а Господин Смерть держал меня за шею.

— Это похоже на песенку, — заметил он. Покачал головой и подхватил мой плач: — У-у-у-у…

— Почему ты так зол на меня? — спросил я.

— Ах, Саша, Саша, Господин Смерть совсем не злой! Ну что, хочешь ты умереть или нет?

— Нет! — крикнул я и вырвался из его цепкой хватки. — Нет, нет и нет!

— Тогда ты должен отправиться домой. Разве это не разумное решение?

— Она тебя возненавидит.

— Ну, может, немножко. На какое-то время. А потом смирится и перестанет горевать. Она же понимает, что я ей нужен. — Господин Смерть встал и направился к двери. Остановился на пороге и сказал:

— Я ведь могу попросить Банке побрить мне спину. Может, тогда ей будет легче полюбить меня?

— Садовник Спартакус был прав! — выкрикнул я. — Ты любишь только себя самого!

— Ха! Моя любовь вылечила твою маму! Выходит, он ошибается.

— Но если любовь не привязала ее к тебе, если она захочет уйти — ты отпустишь ее? Домой к папе?

— Ах, вот ты о чем, — проговорил Господин Смерть и в задумчивости приложил длинный белый палец к губам. — Хм, на этот вопрос я, пожалуй, отвечу «нет». Я не хочу больше оставаться один. А я, как ты помнишь, привык получать все что хочу.

— Ты где?

Я бежал по коридорам, распахивая одну дверь за другой.

— Ты где? — кричал я. — Мне надо с тобой поговорить!

Еще одна дверь, еще одна комната. Позолоченные кресла и блестящий шкаф. Следующая дверь. Гобелены и бархатные гардины, засохшие цветы на стенах.

— Ты где?

И тут я увидел ее в окно. Семилла стояла на траве возле террасы. Море было неспокойно, ветер трепал ее спутанные волосы. Я постучал по стеклу, и она повернулась. Я увидел ее искаженное лицо, мокрое от слез.

— Тебя обманули! — крикнул я.

Она в отчаянии что-то ответила. Я не разобрал, что именно. Может быть, она просто кричала, что не слышит меня. Тыльной стороной ладони Семилла вытерла щеки, но вскоре новые слезы их опять намочили.

Я повернулся и бросился назад, через все комнаты и темные залы, распахнул входную дверь и сбежал по лестнице. Между клумбами расхаживал Господин Смерть, беседуя с Матерью-Крылихой, Капитаном и Королем. Они громко смеялись над собственными шутками. Над головой Господина Смерть вилось черное облако посланниц. Я помчался за дом — туда, где на берегу стояла Семилла.

— Тебя обманули! — снова выпалил я, не успев перевести дух.

— Я знаю.

— Господин Смерть вовсе не милый, ни чуточки!

— Я знаю, — повторила Семилла.

— Любовь, которая тебя излечила… В ней нет ничего хорошего. Она гадкая! Это просто жадность.

— Саша, я знаю!

Она закрыла лицо руками. Плечи вздрагивали от плача.

— Его словно подменили! Он наговорил мне всяких гадостей. Сказал, что я неблагодарная, что ему не следовало пускать тебя сюда. Заявил, что отныне все в доме будет так, как он решит.

— Надо что-то делать, — ответил я. — Ты не можешь здесь оставаться! Не можешь, и все!

— Что-то делать, — повторила она и опустилась на траву. — Что я могу сделать? Броситься в море? Проткнуть себя ножом для торта? Сбежать и позволить болезни забрать меня? — Она покачала головой. — Что бы я ни сделала, все равно в конце концов окажусь у него в руках, понимаешь? Его посланницы отыщут меня повсюду. — Она долго смотрела на море, а потом перевела взгляд на меня:

— Я сказала ему, что не хочу жить без тебя. Что лучше умру, если он тебя отошлет. Но он заявил, что не позволит мне умереть. Он уже так решил. Все безнадежно, Саша. — Она снова перевела взгляд на море. В солнечном свете на ее рубашке стали заметнее пятна — следы коварных пиров. Да, Господин Смерть обманул нас обоих, когда сказал, что единственное его желание — чтобы нам было хорошо. На самом деле единственное его желание — чтобы все было так, как ему нравится.

Не хочу, чтобы Семилла умерла, — никогда, ни за что! Но и не хочу, чтобы она оставалась с ним. Правильно она сказала: все безнадежно.

— Подойди, — позвала она. — Сядь рядом…

Я прижался к ней. Мои ноги и руки дрожали, меня всего трясло. Я чувствовал, как во мне закипает ярость, как она рвется наружу, раздирая грудную клетку. Хотелось разбушеваться, раскричаться, поднять шум.