Фрида Нильсон - Тонкий меч

Я огляделся. Кровать была не застелена. Блестящие льняные простыни немного смяты. Жирное пятно на обоях в изголовье. Запах мужского одеколона. На каминной полке маленькие фарфоровые статуэтки: лошадь, девочка с корзиной цветов, мальчик с собакой.

— Подойди, пожалуйста, — попросил Господин Смерть и указал на узкую скамейку с подушкой, стоявшую у окна.

Я неохотно приблизился. Стекло, разделявшее меня и этих тварей, казалось слишком тонким. Господин Смерть опустился на скамейку, я присел рядом. Я догадался по запаху, что на завтрак он пил кофе. Мне не нравилось его молчание и хотелось, чтобы он побыстрее заговорил. Я кивнул в сторону фигурок на камине.

— А они что, с нашей стороны?

— Да, — ответил он. — Я иногда забираю с собой что-нибудь. Не знаю почему. Просто не могу удержаться. — Он вздохнул. — Твоя мама сердится на меня, Саша.

— Вот как?

— Она злится… потому что я принял решение: тебе пора вернуться домой.

Я не поверил своим ушам. Уставился на него и ждал, что он вот-вот рассмеется и скажет: «Это шутка!» Но он остался серьезным.

— Почему ты так решил? — спросил я в отчаянии.

Он снова вздохнул с досадой. Словно считал, что я для него только помеха.

— Ты же говорил, что разрешаешь мне остаться! — напомнил я. — Мне Семилла рассказала!

— Да, говорил. Но потом пожалел об этом.

— Почему? Почему ты пожалел?

Он рассматривал свои руки, лежавшие на коленях, и молчал. Ему явно не хотелось отвечать.

— Ты нас подслушал? — догадался я. — Вчера в библиотеке? Это ты стоял там под дверью?

— Да, я. И это помогло мне понять, как обстоит дело… Видишь ли, я привык получать все что хочу. Все те души, которые я приношу с вашей стороны… Они, так сказать, становятся моими маленькими душами. Но если ты останешься, Семилла никогда не станет по-настоящему моей. Вы вчера дали мне это понять. — Он кивнул, словно подтверждая справедливость своих слов. — Ты должен уйти.

Я вдруг расплакался, меня душили рыдания.

— Выходит, ты обманул меня!

— Выходит, что так, Саша. Прости.

— Если тебе нужно, чтобы меня не было, ты ведь просто можешь меня убить! — выкрикнул я.

— Могу, — подтвердил он. — Но разве ты этого хочешь?

Я в ужасе посмотрел на него. Эти слова вырвались у меня от злости и беспомощности. На самом деле я не хотел умирать.

— А ты хочешь этого? — спросил я.

Что-то мелькнуло в его глазах — такое, чего я раньше не замечал. Какая-то неутолимая жажда. Я похолодел.

— Конечно, хочу, — ответил он.

Господин Смерть схватил меня за шею своей сухой сильной рукой. Мне стало больно.

— Я простая душа, Саша, — сказал он. — Мне нравится все простое и красивое. Нежная головка шиповника, тонкие цветочные лепестки, которые опадают, едва на них подуешь. Утренний туман над моими лугами, белый, густой и столь многообещающий. Мне нравится втягивать носом запахи нового дня и наблюдать вечерами тысячи звездных глаз на небе. Мне нравится запах моего подвала и морс, который варит Свава из малины, растущей в моем саду. Вот что я люблю. Но больше всего… — голос его дрогнул от тех сильных чувств, которые бурлили в нем в этот миг, — больше всего мне нравится забирать ваши жизни.

Все во мне словно зазвенело от страха. Я хотел убежать, но он крепко держал меня. Я хотел закричать, но от ужаса потерял голос. Я даже дышал с трудом.

— Открыть старую использованную оболочку и запустить руки внутрь, — продолжил Господин Смерть, — извлечь и обнять новое существо. Это самое простое и самое прекрасное на свете.

— Ты… ты такой гадкий! — выпалил я.

— Многие так считают. Знаешь ли, сколько людей пытались меня прогнать? Им было больно. Они ползали в своей собственной крови. И все-таки твердили: «Уходи!» — Он рассмеялся. Искристым веселым смехом. — Странно, ведь нет ничего естественнее смерти.

Вдруг он снова сделался серьезным.

— Но с твоей мамой все случилось иначе. Как только я увидел ее, сразу понял, что именно ее мне не хватало. Я просто не смог раскрыть ее оболочку. Она была такой слабой, пока я перевозил ее через море, Саша… И очень красивой. Я держал ее в своих объятиях и был совершенно очарован. А когда мы сошли на берег, я не смог удержаться и поцеловал ее. И тогда… тогда она вдруг ожила, понимаешь? И вся ее слабость улетучилась. К ней вернулись силы. Словно ей тоже прежде чего-то не хватало.

Он долго сидел, погрузившись в воспоминания. А потом сказал:

— Ведь моя любовь излечила ее! Разве ты не хочешь, чтобы она была здорова?