Грейс Лин - Звёздная Река [litres]

– Я никогда ещё не видел и не слышал ничего подобного, – сказал герцог Чжэ, обретя наконец дар речи. – Вы вроде бы играете совсем просто и безыскусно, однако в вашей музыке, должно быть, есть особая гармония, которую дано услышать только рыбам. Они услышали и возрадовались. Вы, магистрат, – человек удивительных достоинств и поразительной мудрости.

– О, вы мне льстите, – промурлыкал магистрат Тигр. – Я просто старался играть как можно лучше.

– Я всего лишь пару раз слышал ваше имя при императорском дворе, – продолжал герцог Чжэ. – Теперь я приложу все усилия, чтобы вам было оказано внимание, какого вы заслуживаете.

– Благодарю вас, господин мой герцог Чжэ, – поклонился магистрат Тигр. – Вы чрезвычайно добры.

Герцог повернулся и направился к дому. Магистрат Тигр двинулся было за ним, но прежде чем он повернулся, чтобы идти, мальчик успел заметить на его лице коварную ликующую усмешку, – и вздрогнул, словно от удара. Значит, всё это было подстроено! Он понял: отец всё рассчитал заранее. Все эти музыкальные упражнения у пруда с ежедневным бросанием риса – это была дрессировка: рыбки учились выпрыгивать из воды при звуках циня. Всё это делалось только ради того, чтобы впечатлить герцога Чжэ.

Когда магистрат и герцог скрылись в доме, мальчик спрыгнул с дерева и пустым взглядом уставился на гладь пруда. Конечно, его отец придумал отличную хитрость и здорово одурачил герцога. Но мальчик так и видел перед собой лицо герцога, на котором было написано искреннее восхищение. А потом перевёл взгляд на своё отражение в пруду. На его собственном лице был написан стыд.

Закончив свой рассказ, Жэньди окинул взглядом слушателей, молча пожиравших его глазами.

– Вы сказали, история не обязательно должна быть хорошая, – с вызовом сказал он.

– Ну что ты, – ответила госпожа Чан. – Это была хорошая история. Очень интересная!

– Да, – подтвердила Пэйи. – Я даже удивилась.

Жэньди не сдержал улыбки. И тут настала его очередь удивляться – потому что все улыбнулись ему в ответ.

Когда Жэньди закончил свою историю, уже почти стемнело и маленькую гостиницу поглотила вечерняя мгла. Даже когда хозяин Чао зажёг большой фонарь над входом, тьма всё ещё была разлита по дому, словно чернила.

– Как темно… – проговорил господин Шань, обращаясь в пространство.

Рассказав свою историю, Жэньди вдруг сделался разговорчив. Мысли, которые он обычно держал при себе, рвались наружу.

– Это потому что луны нет, – сказал он. – Луна куда-то подевалась. А небо…

Жэньди осёкся. Неужели он чуть не сказал про плачущее небо? Да они все решат, что он рехнулся!

– Ерунда, – отрезал хозяин Чао. – Что значит – «луна куда-то подевалась»? Просто обычная безлунная ночь.

– Но Жэньди прав, – вступилась за него Пэйи. – Луна пропала.

– Ну, мы её не теряли, – ответил хозяин Чао. – Кто потерял, тот пусть и ищет, а у нас и своих дел по горло.

Жэньди опустил глаза, чтобы не выдать своего разочарования. Луна никого не интересует, да и ночные стоны неба, наверное, слышны ему одному. Словно соглашаясь, небо немедля всхлипнуло – печально, жалобно. Жэньди поднял голову и увидел перед собой госпожу Чан, глядящую в окно. Взгляд её был печален, и причин этой печали Жэньди не знал.

– Лучше зажечь фонарь, чем жаловаться на тьму, – тихо проговорила госпожа Чан сама себе, словно во сне.

Но Пэйи расслышала её.

– Так давайте зажжём ещё фонари! – воодушевлённо предложила она. – Раз уж луна нам не светит…

– Ещё фонари? – на лице хозяина Чао мелькнула тревога. Он погладил свои ярко-красные, крашенные киноварью бусы, свисавшие с пояса, тем же рассеянным движением, каким перебирал костяшки на счётах, – и Жэньди внезапно понял, что гордости у хозяина гостиницы гораздо больше, чем денег. – Пэйи, но это будет просто напрасная трата масла!

Госпожа Чан медленно обернулась.

– Лунный свет ничем не заменишь, – сказала она, обращаясь к Пэйи. – Но мы можем добыть немного света, не тратя масла.

Она вышла за дверь, тонкая и прозрачная, как завиток дыма. Жэньди и остальные заворожённо смотрели, как она сорвала пучок длинной сухой травы, что росла перед входом. Серебристый силуэт госпожи Чан как будто парил на фоне ночного неба, отчего она напоминала фею. И когда она подожгла концы травинок, Жэньди, Пэйи, господин Шань и хозяин Чао потянулись к ней, словно мотыльки.