Евгения Басова - Изо [litres]

Вечером она взялась рисовать дракона в спящем мертвым сном черном городе, но ей захотелось, чтоб по асфальту скакали блики – должно быть, недавно прошел дождь. Она нарисовала так много блестящей воды, что получилась река. Дракон стоял на одной тонкой ноге, и Света увидела, что это цапля. Она глядела на нее с бумаги блестящим глазом. Света погладила ее, почти не касаясь, боясь размазать.

Назавтра папа отвел ее в школу, и Нина говорила ей на перемене:

– Ой, у тебя новые очки? И правильно, сейчас носят такие, только вот бы они были у тебя еще и голубенькие! Я видела в журнале «Ты и он»! Я так хотела, чтобы ты пришла поскорее, что ты мне два раза приснилась!

Анчугин глядел на нее, точно не узнавал в новых очках. И на географии он ни разу не повернулся к ней. Но на перемене Света обнаружила в портфеле конфету, которая невесть как появилась там. Она так и не поняла, Анчугин положил ее или кто-то другой.

Уютный мир пятого «В» окутывал Свету со всех сторон, втягивал в себя. Одной Нины в друзьях ей было мало, надо было, чтобы вокруг роились одноклассницы, хотя кто-то из них и сказал ей: «Когда ты болела, про тебя спрашивала эта… училась когда-то с нами».

Важно было отвечать на всех уроках, вскакивать с места и тянуть руку, и чтобы ее осаживали с укором: «Пятый класс!» – «А вот так! Я маленькая!» – говорила себе Света. Она чувствовала себя очень взрослой, может, как мама, или еще старше, и страшно было, что одноклассники догадаются, что она не такая, как остальные, и отшатнутся от нее. И когда на уроке изо Анна Дмитриевна, проходя по классу, объявляла: «А Светины работы у нас всегда можно отличить, Света у нас не умеет рисовать, как другие, что задано!» – ей казалось, что Анна Дмитриевна не любит ее не как нерадивую ученицу, а иначе – как взрослый человек может не любить другого взрослого человека. Правда, из-за чего взрослые люди могут без видимых причин не любить друг друга, она не могла понять.

Катя ждала ее в среду в ее дворе, она вышла к ней наперерез от песочницы, подошла близко в пустом дворе.

«Надо было с той стороны дома идти, надо было обойти его! – думала Света. – Но кто же знал!..» Куртка на Кате была расстегнута, на груди поверх свитера на желтой цепочке болтался кулон – какие-то розовые листья в стекле. Катя увидела, что Света смотрит на кулон, и заговорила звонко и как будто слегка небрежно:

– Это оберег. Баба Валя мне дала, чтобы хранил меня. Баб Валя приходила ко мне в детдом. Она будет ко мне приходить, подарки носить будет, потому что – кто ко мне теперь придет?.. А ты не будешь? – спросила Катя вдруг, и Света под ее взглядом попятилась.

Было жутко представить, что снова окажешься во дворе детского дома. Или с мальчишками на реке. Света думала, что так никогда больше не будет. Но Катя стояла перед ней и спрашивала, придет ли она еще, – значит, это может опять быть?

– Ну и не ходи ко мне, – подождав, согласилась Катя. – Я ведь не буду океанологом. Баб Валя говорит, точно не буду, и это… шаролунник… – Света отметила, что у Кати не получилось произнести «шаролунник» небрежно. – Он, шаролунник, мне что показал… Так баба Валя сказала, что это не будущее, это сейчас! Это я уже такая, как там, в камне. Ну если я мальчишкам сказала про тебя, что это ты шаролунник утопила, – значит, я такая и есть, как там! А что мне было делать? Ты же чужая, кто бы искать тебя стал у нас? Ты же сперва и не говорила маме с папой, что ходишь ко мне в детский дом!

Катя заглядывала Свете в глаза, точно молила: «Ну кивни же ты! Согласись! Я же все правильно говорю!» Но Света отчего-то не могла даже шевельнуться.

– Я не знала, как это – когда кого-то убивают! – оправдывалась перед ней Катя. – Думаешь, одной тебе делали больно? Думаешь, мне ничего не было за то, что позвала чужих? Ладно еще, они потом сказали, что ничего не видели! А то бы разборки, полиция! Но они и Пашке, и Ангелу сказали… Ангел – это Димка, блондинистый, ну, помнишь, – они ему сказали: не сомневайтесь, не были мы в воскресенье на реке, не знаем, кого вы там вязали к дереву! – Катя шумно вздохнула. – А в детдоме, ты думаешь, ничего не было никому, когда ты маму с папой привела? Думаешь, Сашке за то, что барабан унес, никто даже слова не сказал?..

Света все отступала и отступала от нее, сама не замечая этого и не глядя под ноги.

– Взялась ты на мою голову, я думала, не стану в этом классе ни с кем дружить, а тут ты! Подру-у-ужка! – говорила Катя. – Даже веревку ходила тянуть, как будто помогала! А вот плохо ты тянула веревку, плохо, мама говорила, чья-то бобина с браком оказалась, не приняли у нее в тот раз бобину!