Евгения Басова - Изо [litres]

Чьи-то руки схватили оскаленного мальчишку, отбросили вбок. Женщина появилась из мутного, больного воздуха, ниоткуда: на Свете очков больше не было. Внутри громко звенело, и больше никто не лупил по барабану, только тявкала, как заведенная, маленькая коричневая собачонка – таких называют карманными.

– Я вам!.. Уголовники, отбросы! – задыхаясь, говорила женщина непонятно кому, потому что на берегу мальчишек уже не было.

Быстрым шагом приближались мужчина и еще одна женщина. Свете никогда не было так стыдно. Чужие взрослые люди смотрели на нее; они знали, что ее только что били.

– За что тебя? – спросила вторая женщина.

– Не знаю, – ответила Света.

– Это детдомовские, – заметил мужчина. – У них свои отношения, их не разберешь.

– Какие детдомовские? – возразила пришедшая с ним женщина. – Тот, что пробежал мимо нас, чернявый такой, – поселковый. Да и других я видела…

– Видела – и молчи, – отозвался мужчина.

И сам за собой повторил, как эхо:

– Видела – не видела. Видела – не видела…

– Отбросы, – повторяла первая женщина. – Не люди – мусор. Человечьи отбросы.

У женщины были короткие, с проседью, крупно завитые волосы, она то и дело трясла ими. Собачку она держала перед собой на весу, та тихо рычала.

– Силой, что ли, тащили тебя на берег? – выговаривала Свете женщина. – Так и если силой, то кричать надо было! За каждое дерево хвататься надо было, и за забор, и людей звать! Пошла ведь сама с ними! И кто бы нашел тебя потом? Если бы не девочка, то что бы они с тобой сделали? У вас есть хорошие воспитатели в детском доме, ты можешь рассказать кому-нибудь?

Катя ждала их у спуска к реке. Лицо ее было красным, и нос распух, и губы дрожали, она шагнула было к Свете и подняла руки – и сразу же отпрянула и спросила, запинаясь:

– А что, очков уже нет?

Втроем они спустились к воде. Света стояла на берегу, застыв, Катя и женщина вдвоем стали искать очки. Левая дужка была отломана, и Света должна была придерживать их. Одна линза треснула.

– Я провожу ее, – шмыгая, твердила женщине Катя. – Большое спасибо вам, теперь ничего не надо, я провожу.

Света вцепилась в Катин локоть изо всех сил. «Катя спасла меня, – крутилось в голове. – Если бы не Катя, они бы убили меня!»

Женщина шла за ними до остановки троллейбуса и спрашивала у Светы:

– Так ты не из детского дома? Нет?

И уже было трудно слышать ее голос над головой и отвечать ей.

Мама сказала, что она точно знает: Света висела на турнике вверх ногами. Сколько раз ей говорили, что на большой турник забираться нельзя, можно разбить не только очки, но и голову. Мама не знала, что человека могут бить, привязав за руку возле реки, и когда она увидела синяк у дочери на спине, она уверилась в том, что Света действительно сорвалась с турника. Свете было разрешено не ходить в школу, пока не будут готовы новые очки, и когда родители, придя с работы, нашли ее в мокрой кровати, горячую и способную только мычать в ответ на любые расспросы, они позвали врача, и врач сказал, что Света не падала с турника.

Мама и папа несколько раз вводили к ней в комнату кого-то чужого, и у нее спрашивали разные голоса: «Ты знаешь мальчиков, которые били тебя?» и «Скажи: после чего они стали тебя бить?»

А еще через две недели, когда на деревьях уже оказались листья, мама, папа и Света сидели в кабинете директрисы детского дома, и здесь была Катя, и Катина воспитательница, и еще какие-то взрослые. Директриса говорила Светиным маме с папой:

– Видите же, это были не наши дети. Только Саша Магаськин, маленький барабанщик, но она же сама говорит, он не бил ее. Ищите, кто это был. И большая просьба: на Катю Трофимову никак в обход нас не воздействовать. Девочка уже вам сказала, что она этих ребят не знает.

У Кати было индейское лицо. Но воспитательница то и дело начинала поглаживать ее по спине и говорить: «Все хорошо, девочка». И тогда Катя морщилась, старалась стряхнуть руку и становилась уже не как индианка.

Директриса улыбнулась Светиной маме и сказала:

– Хотите совет? Спросите у своей девочки еще раз, где она бывает без вас и с кем. Наверно, девочка это лучше всех знает.

И она посмотрела в самые глаза Свете долгим, давящим взглядом, так что Света сама засомневалась, правда ли, что Катя рассказывала ей про красивого Пашку и что они все вместе, ватагой, шли на реку. Она поняла, что плохо помнит события того дня, и испугалась, потому что у нее только спрашивали и спрашивали дома, кто бил ее, и где, и сколько раз до этого она ездила в Катин детдом, и где была Катя, когда мальчишки привязывали ее к дереву. Но когда они с мамой и папой вышли из детского дома, они у нее больше ничего не спрашивали.