Сулейман Велиев - Букет роз

Ибиш вышел на дорогу, ведущую в город. Пять лет назад он шел по этой дороге с отцом в город покупать ботинки. Ибиш сам не понял, почему вдруг он вспомнил тот сверкающий солнечный день. Шли они с отцом по большому городу. Удивительный был денек! По дороге у Ибиша отлетела подметка от ботинка, а потом и каблук. Прохожие улыбались. Ибиш и сейчас не понимал, что было в этом смешного!

Острая тревога за отца охватила мальчика. Пускай в их доме нет богатства, нет частенько даже хлеба, но у них есть нечто большее — согласие и любовь. И это впервые всем сердцем почувствовал мальчик. Дорог ему бедный их дом, дороги сестры, мать…

Ибиш торопливо продолжал расклеивать прокламации. Джаби он ждать не стал, поспешил на озеро…

Мрачные тучи рассеивались. Утренняя свежесть бодрила.

Солнце всходило медленно. Озеро искрилось. Было так спокойно и красиво, что у Ибиша даже дух занялся. Зачарованно глядел он на оранжевую сверкающую воду. Даже деревья, лишенные листвы, и те, освещенные восходящим солнцем, поражали красотой.

Ибиш дошел до заветного местечка, где он припрятывал свои немудреные принадлежности для сбора нефти. Погремел ведром, подержал шерстяную тряпку в руках и тяжело вздохнул. Кому нынче, в праздник, продашь эту нефть? Нужно сыскать верное дело, чтобы добыть хоть несколько монет.

А над озером все сильнее раздавался птичий гомон. Озеро, казалось, было усеяно куликами. Ибиш никогда их так много не видел. Птицы словно понимали, что в праздничный день можно спокойно отдыхать на озере, не боясь выстрелов. И тут Ибиш подумал, что кулики ему необходимы именно сегодня. Если в день Новруз-байрама он принесет этих птиц домой, то вся семья вкусно пообедает. Взор Ибиша привлек одинокий кулик. Он казался крупнее других. Солнечные лучи золотили его измазанные нефтью перья. Кулик плавал почти посредине озера. Озеро, правда, глубокое, и идти туда опасно. В прошлом году там утонул сосед Джаби. Ибиш знал об этом несчастном случае. Но ведь не всегда же бывают несчастья… А кулик так хорош! И так он неторопливо плавает, спокойно, беззаботно. Ибиш решил попытать счастья. Он скинул рубашку; поеживаясь от холода, засучил штаны, разулся, осторожно тронул ногой воду. И тотчас отдернул ее — вода ледяная! Но кулик-то!.. Ах, как хорош кулик, какой вкусный получится суп! Лучший кусок мяса нужно отдать Сурие. То-то будет радости! Да и отец похвалит наверняка. И все-таки страшно лезть в такую студеную воду. Но вот Ибиш решился — бросился в воду и поплыл за куликом.

Дела задержали Кули в Баку. Он получил в типографии дополнительную пачку еще сырых листовок, встретился с Азизбековым, рассказал ему о настроении рабочих, получил последние наставления, как проводить забастовку, и освободился лишь в конце дня. Тут только Кули вспомнил о празднике и подумал с огорчением, что домой ему приходится возвращаться с пустыми руками. Он представил, как откроет дверь и встретится взглядом с голодными ребятишками.

«Нужно что-то предпринять, нужно достать денег, — думал Кули. — Но где? Нельзя же попросить у бакинских товарищей: ведь каждый из них сам едва концы с концами сводит».

После некоторого колебания Кули решил зайти к своему двоюродному брату. Не виделись они давно, встретились очень сердечно. Кули тут же повели к столу. Он был голоден, с жадностью набросился на еду и, откладывая неприятный разговор о деньгах, изредка посматривал на двоюродного брата. Тот, должно быть, уловил тревогу Кули, сказал:

— Ты уж, брат, не торопись домой. Уже поздно, идти тебе далеко, да и не стоит нарушать законы гостеприимства. Оставайся-ка ночевать, а утром, бог даст, в путь. А детям твоим мы приготовили в подарок плов, возьмешь с собою.

После этого Кули, конечно, не мог заговорить о деньгах.

На другой день рано утром Кули положил в мешок прикрытую тарелкой медную кастрюльку с пловом и попрощался с родственниками. К полудню он добрался до поселка.

На площади царило большое оживление. Старики чинно сидели на каменном помосте перед мечетью и перебирали четки. Молодой сменщик Кули окликнул его и потащил смотреть бой баранов, разыгравшийся перед мелочной лавочкой. Бараны бодались яростно, их крепкие, закрученные рога глухо стучали. Зрители свистели и улюлюкали.

— Ну-ка, мой серенький, ну-ка дай ему! — исступленно кричал один из зрителей. — Ну-ну, еще, еще!

Серый баран, очевидно, не понимал чувств своего хозяина и пугливо отбегал от наседавшего врага.