Сулейман Велиев - Букет роз

Невдалеке стравливали собак. Огромные кавказские овчарки сильно тянули за цепь своих хозяев, грозно рычали и свирепо скалили зубы. Но вот в отчаянном единоборстве схватились два волкодава.

— Ай, молодец, черномордый! Ай, милый, ай, молодец! — торопливо приговаривал рабочий в старенькой куртке.

Тут же, на площади, показывали свою отвагу и боевые петухи. Окровавленные и обезумевшие, кидались они друг на друга, забивая до смерти более слабых и менее выносливых. Петушиный бой привлек особенно много зрителей. Вот один из болельщиков берет в руки окровавленного победителя и, поглаживая его, горделиво говорит:

— Такого петуха нигде не найти. Не шутка — я его кормлю молотым перцем и кишмишем.

— А сам голодаешь, гляди-ка, брюхо как подвело!

— Эге! — торжествует владелец петуха-победителя. — Твой-то заморыш осрамился, вот ты и убирался бы отсюда! Ха-ха-ха…

Петухи присмирели, а хозяева распетушились, и вот уж на площади не петушиный бой, а кулачный. Дерущихся окружают любопытные, стоят глазеют…

Кули, проходя через площадь, тягостно вздохнул.

Перед управлением промысла тоже собралась немалая толпа. Местный учитель громко читал прокламацию. Кули остановился, прислушался и улыбнулся. Все в порядке: Ибиш дело сделал, молодец!

Учитель закончил чтение. Подходили все новые и новые люди. Грамотных среди них не оказалось, и учителя попросили снова прочесть листовку. Он охотно согласился.

Учитель умолк, слушатели тоже еще некоторое время молчали. Но вот толпа стала разбиваться на группы, раздались негромкие, задумчивые, серьезные голоса рабочих.

— Правдивые слова. А? Что скажешь, брат?

— Да уж писал-то кто-то из наших и написал все в пользу бедняков. К умному слову только дурак не прислушается.

— Правильно, товарищи! — вмешался Кули. — Очень правильно говорите. Не выйдем на работу — и баста!

Громкие голоса привлекли внимание Мусы. Он подтолкнул пристава, и они медленно направились к толпе.

— Сейчас начнут, — зло сплюнул один из рабочих.

— Пусть попробуют…

Все сбились теснее друг к другу и замолчали. Муса приблизился и нарочито бодрым голосом поздравил рабочих с праздником Новруз-байрам. Ему ответили угрюмо и нестройно. Муса сплел пальцы, скорбно закатил глаза:

— Мне сказали, что какие-то безбожники распространяют бунтарские бумажки. Хотят ввести вас в заблуждение.

Толпа глухо заворчала и опять враждебно умолкла.

— Я на вас не обижаюсь, — продолжал Муса, — вы темные люди, но меня удивляет наш уважаемый учитель: да разве хорошо читать такую нелепицу бедным людям?

Учитель, скрестив руки на груди, холодно оглядел толстопузого Мусу с головы до ног.

— Не на все же им закрывать глаза, господин, — сказал учитель совершенно спокойно, — пусть каждый подумает и разберется в том, что написано. Я учитель, а они, к несчастью, неграмотны. Мой долг прочитать им печатное слово.

Муса покосился на пристава и раздраженно пожал плечами.

Полицейский офицер приосанился, тронул усы, звякнул шпорами и начал:

— Господин учитель, вы ведь человек образованный и понимаете, что читать народу противоправительственные прокламации строжайше запрещено.

— Не обижайте учителя понапрасну. Это мы попросили прочитать, что здесь написано, — спокойно вмешался в разговор сосед Кули, рабочий с усталым, болезненным лицом.

— Замолчать! Разойдись! — зычно скомандовал пристав: выдержка покинула его.

— Да мы уж и так думали расходиться, — с издевкой ответили из толпы.

А другой голос добавил внушительно:

— Всем рты не заткнешь.

Кули выбрался из толпы. Ему вдруг захотелось поскорее увидеть сына.

«Смешной, — ласково усмехнулся Кули, вспоминая вчерашний разговор с сыном. — Как это он сказал? Да… «Найдешь ты себе работу, отец, или нет, а меня устрой грузчиком».

Кули всегда смущала недетская серьезность Ибиша. Да, хороший сын растет. Радость в доме. Перед глазами Кули стоял Ибиш с задумчивым взглядом больших черных глаз.

«Отец, я хочу работать. Я скажу, что мне больше лет. Ты и сам всегда говоришь, что я выгляжу старше». При этом Ибиш расправил угловатые мальчишеские плечи, приподнялся на носки, набрал в грудь воздуха.

Кули и сейчас, припоминая эту сцену, весело заулыбался. «Потерпи, сынок, век недобрых людей недолог».

Легко и радостно на душе у Кули. Не беда, что сейчас трудно приходится. Важно, чтобы дети выросли настоящими людьми, честными… Приятный ветерок освежал лицо. Кули торопился. В этот мягкий весенний день Кули с особенной силой понял, как ему близки, как дороги его дети, его Фатьма.