Юрий Яковлев - Дорога в Сокольники

Где-то близко послышался вдруг резкий голос Маняши:

— Осторожно, в бидоне молоко для больной. Вы знаете, чей автомобиль вы собираетесь сейчас отобрать?

В луче фар Ильич увидел сестру.

Сейчас в ее взгляде была решимость, а голос звучал твердо:

— Что вы делаете? Ведь это товарищ Ленин! Вы-то кто? Покажите ваши мандаты!

— Уголовникам никаких мандатов не надо! — Бандит в шинели все еще держал наган наготове. И было неизвестно, сунет он оружие в карман или выстрелит.

Другой, высокий, в ушанке, крикнул:

— Поехали!

И бандиты, как по команде, бросились к автомобилю. Захлопнули дверцы. Заревел мотор. Автомобиль резко сорвался с места. И скоро растворился в темноте.

Мария Ильинична легонько потянула брата за рукав:

— Володя, идем! Они уж не вернутся.

— Я думаю совсем о другом. Обидно за наше государство, за молодое, неокрепшее, — тихо отозвался Владимир Ильич. — А смерти я не боюсь.

Никто и никогда не видел Ленина расслабленным. И теперь движения его были четкими, даже резковатыми.

— Пошли, — сказал он и решительно зашагал во тьму к дому, у которого горел единственный в округе керосиновый фонарь.

Как ни старалась Надежда Константиновна отогнать от себя тревожные мысли, они все больше и больше одолевали ее…

На лестнице послышались шаги — спускалась Верочка.

— Дети поужинали, — сообщила она. — Все ждут: когда же дедушка Ленин приедет?

Побывав у детей, Вера немного успокоилась. А Надежда Константиновна всегда располагала ее к откровенности, и девушка заговорила о своей жизни.

— В гимназии мне казалось, что учителям все известно. Оказывается, они рассказывают только то, что знают. И задают задачи, которые могут решать сами. Теперь я поняла, что существует много задач, которые учителя не могут решить. Я учу детишек, а сама так мало знаю.

— Кончится Гражданская война, — сказала Надежда Константиновна, — пойдете учиться. Будете знать куда больше, чем ваши гимназические наставники. Попробуем зажечь свечи?!

— Давайте!

И две истомленные ожиданием женщины подошли к елке, чиркнули спичками и стали одну за другой зажигать свечи.

— Как красиво! — воскликнула Вера. — Пахнет медом, и кажется, слышно, как жужжат пчелы.

Надежда Константиновна прислушалась, но вместо жужжания пчел вдруг раздался резкий звонок колокольчика.

На пороге стоял Кулагин. На руках он держал бесчувственного бойца.

— Павел… Воротников, — сказал он.

Вход в Сокольнический Совет Владимиру Ильичу и его спутникам преградил дежурный. При свете фонаря он выглядел суровым, непроницаемым часовым. Полушубок, подпоясанный ремнем, два подсумка с патронами, серая солдатская папаха, оставшаяся от службы в царской армии, в руках винтовка. Неровные, нависающие на глаза брови, густые, подпирающие нос усы, щелочки глаз.

— Нам нужен председатель Совдепа, — решительно сказал Ленин.

В ответ дежурный выдохнул короткое, грозное слово:

— Мандат!

А вот мандата у Ильича не оказалось.

Было совершенно очевидно, что никакие уговоры не сломят дежурного. Не пустит он в Совет без документа. Но, к счастью, у Гиля оказался мандат.

Тяжелая дверь отворилась. Щелкнул выключатель. Зажегся свет. Владимир Ильич и его товарищи очутились в холодном вестибюле. Не говоря ни слова, дежурный неслушающимися от холода руками снял трубку и долго крутил ручку. А потом переговаривался.

— Председатель сейчас будет, — наконец сказал он. — Пошли!

И, придерживая винтовку, стал подниматься на второй этаж.

Владимир Ильич все еще находился под впечатлением происшедшего.

— Хороши мы, — негодовал он, поднимаясь наверх, — вооруженные люди, а отдали автомобиль бандитам.

— Мы же стояли под дулом револьвера, — заметил шофер.

В это время внизу хлопнула дверь и послышались приближающиеся шаги. В кабинет вошел человек в кожаном пальто и в фуражке, которая сидела высоко на его густых темных волосах. Лицо его порозовело от мороза, а голубые глаза внимательно осматривали нежданных гостей.

— Здравствуйте, товарищи! Я — председатель Совдепа. Кто вы?