Юрий Яковлев
«Жених и невеста»
* * *
В редакцию детской газеты пришло письмо. Короткое, как телеграмма. Взволнованное, как сигнал тревоги:
— Я влюбилась! Напишите, что делать?!
Это тревожное письмо кочевало по всей редакции из комнаты в комнату, и взрослые люди чесали затылок и говорили:
— М-да, что же ответить?
А отвечать надо было. И тогда это письмо переслали мне:
— Попробуйте, может быть, сможете ответить.
Я взял письмо.
И отвечал на него… в течение нескольких лет.
Бывают такие вопросы, на которые отвечают одним коротким словом: да или нет.
Вопрос, который задала девочка в письме, был очень короток, зато ответ на него…
Ответ! Некоторые ребята думают, что взрослые могут ответить на любой вопрос. И, посылая письмо в редакцию, надеются, что там-то наверняка есть нечто напоминающее последнюю страницу задачника, где собраны правильные ответы на все задачи. К сожалению, а скорее, к счастью, такой странички нет: на жизненные вопросы нельзя ответить односложно и точно. Иначе жизнь была бы серой и одноцветной, а не полной борьбы и поисков!
Но писатель, как мне кажется, может помочь человеку самому решить жизненную задачу. И я решил пойти именно по этому пути. Я не изобретал готовые ответы и не составлял рецепты. Я внимательно присматривался к тем удивительным и прекрасным отношениям, которые возникают между мальчиками и девочками, вспоминал свое детство и отрочество — и писал рассказы. И, возможно, эти рассказы помогут разобраться моим дорогим читателям в своих чувствах.
Эта книга не обычная. Это ответ на письмо. На короткое тревожное письмо: «Я влюбилась! Напишите, что делать?!»
Письмо Марине
Он стукнул перышком и вывел первое слово: «Марина». Он долго думал, прежде чем написать это слово. Оно должно быть не первым, а вторым. А перед ним ему хотелось написать «дорогая», или «милая», или «самая лучшая».
В его голове пронеслась целая вереница слов. Они были скрыты и звучали вполголоса, словно кто-то произносил их шепотом.
Он испугался этих слов. И поэтому, когда написал «Марина», ему сразу полегчало.
Он грыз кончик тонкой оранжевой ручки и раскачивался на стуле, словно хотел научить стул стоять на двух ножках.
Оказывается, писать письма — трудное дело. Потруднее алгебры.
Он перестал качаться и уставился в одну точку. И увидел перед собой Марину. Он увидел ее так отчетливо, словно сидел сейчас за партой. Он видел ее профиль: каштановые волосы, белый лоб, ровный нос. Румянец не на щеке, а повыше — на скуле. Он так хорошо изучил Марину, что мог бы ее нарисовать по памяти.
Когда на уроке он смотрел в сторону Марины, из оцепенения его выводил голос учительницы:
— Почему ты смотришь в сторону?
Он вздрагивал и невпопад отвечал:
— Я смотрю в тетрадку.
— А надо смотреть на доску, когда я объясняю.
Хорошо, он будет смотреть на доску. Доска скрипела. Мел крошился. Цифры казались ему какими-то непонятными знаками, лишенными всякого смысла. Он смотрел на доску, а видел Марину, словно учительница рисовала ее портрет на доске.
Потом началась зима. Шел снег. Это спускались с неба миллионы маленьких раскрытых парашютов. Целый десант.
После урока играли в снежки. Марина была самой красивой девочкой, и поэтому ей доставалось больше всех. В некрасивых никто не бросал снежки. Каждому хочется бросить в красивую. Марина защищалась. Она закрыла лицо портфелем, как маленьким боевым щитом. Но ребята кидали со всех сторон. Сперва Марина смеялась. Потом в ее глазах появился испуг. Когда снежок попал за воротник ее серой меховой шубки, ему захотелось кинуться на ребят, защитить Марину, пусть даже ему попадет по уху. Но вместо этого он слепил свежий сырой снежок и тоже кинул в Марину. Он ненавидел себя за это, но ничего тогда не мог с собой поделать.
Сейчас надо написать об этом снежке. Пусть Марина не думает, что он такой бесчувственный чурбан. Он не хотел…
Он уперся локтями в стол и стал смотреть в окно. Стены домов, каменные ограды, стволы деревьев были старательно побелены. Вероятно, людям, живущим на юге, белый цвет напоминает свежий морозный снег.
Читать дальше