Олег Сенцов - Жизня

Десять. Улица возле моего дома, вечер, сумерки. Мы играем в прятки. Пацаны и девчонки. Уже почти темно. Еще чуть-чуть — и вообще ничего не будет видно. Но еще можно играть, еще чуть-чуть. И главное, очень хочется, как можно дольше. Все в сборе, все разыгрались, всем весело. Пробегая мимо своей калитки, чую запах жареной картошки из летней кухни — скоро позовут кушать, а из комнаты, где стоит телевизор, через открытое окно доносится музыка заставки «ТАСС уполномочен заявить» — сразу после ужина можно еще успеть досмотреть серию.

Самая запавшая мне в память картинка из детства, закрываю глаза и все еще вижу: улица, сумерки, игра, запах картошки и звук заставки — хочется замереть и прожить в этом месте вечность — хотя, наверное, этот миг и есть уже для меня вечность.

Если вы в детстве не провели хотя бы одно лето в деревне, если вы никогда не играли с друзьями в прятки в сумерках — значит, у вас не было детства, на которое заслуживают все дети.

Одиннадцать. Наша улица: я, Макар, Саня и Таксик окончательно объединились с компанией соседней улицы: Лелей, Барсуком, Олегом и Беланом.

Лето. Вместе играем в чижа на асфальте — надо кидать по очереди палки и сбивать две, стоящие друг на дружке, консервные банки. Палки потом надо толпой подбирать, а тот, кто водит, охраняет чиж и салит тебя своей битой. Можно подобрать свою биту и попытаться сбить чижа. Получить палкой по пальцам — ощущение из детства.

Леля — заводила, лидер, лет на пять старше меня; он почти взрослый, вечно ходит в трико и майке, шутит и издевается — ему можно.

Макар — толстый и здоровый, мой сосед, из тех друзей, знакомство с которыми в песочнице детская память обычно не хранит; он на четыре года старше меня. Макар мой близкий друг, поэтому меня никто особо не трогает.

Саня и Таксик — одноклассники, на год старше, живут через три дома от меня, только по разные стороны.

Барсук — единственный, кто младше, но он сосед Лели, поэтому его тоже никто сильно не обижает, кроме самого Лели, но тот обижает всех.

Олег — недоразвитый, дебил-переросток, тоже намного старше меня, но он адаптированный и не всегда буйный.

Белан, как и Саня, — из хорошей семьи местных интеллигентов — деревенских руководителей.

У нас была веселая компания, или, как сейчас говорят, но раньше не говорили — тусовка. В школе мы друг с другом почти не общались, так как учились все в разных классах, но почти все свободное время проводили вместе.

В двенадцать мне купили велосипед, как почти всем в нашей компании, — и тут началось: наезды на клубничные поля и яблочные сады, гонки со сторожами, кроссы по трассам и пересеченным местностям, включая водные преграды, регулярные заезды на пруды и прочее и прочее… Падения, ссадины на локтях и коленях, и так не успевавшие полностью заживать, перестали заживать вовсе… И зачем мы с Саней решили поспорить, кто дальше проедет на велике без рук и без тормозов с вон той, вроде бы не шибко крутой, горы? Саня проиграл, тормознув перед стаей гусей, я выиграл шрам на левой щеке, не сходивший несколько лет, гусь получил вывих крыла, моя мама — легкий инфаркт, когда меня дотащили домой, — короче, довольных было мало… Но без этого было нельзя жить.

Тринадцать лет — апогей футбола. Мы играли в него уже несколько лет — и весной, и осенью, и немного зимой, но с летом ничто не могло сравниться, и особенно — с этим! Построено два стадиона на пустырях. Матчи с другими улицами. Победы и поражения. Драки после игры — один на один, все смотрят, никто не мешает.

Почти каждый день, когда спадает жара и оказана посильная помощь по хозяйству ближайшим родственникам, слушаешь, ждешь только одного звука — не начали ли бить по мячу на соседней улице, — это значит, что будем играть дома. Если же раздается мерный стук мяча об асфальт — это Леля вышел из дома и вовсю стучит мячом по пути со своей улицы на нашу, — значит, сегодня идем играть куда-то большой толпой! Быстро переодеваться! Носки, летом! Сажусь на крыльцо и шнурую кеды. Шнурую быстро, но тщательно — чтобы потом не перетягивать. Время идет медленно. Очень медленно. Минута на шнуровку кажется часом. Напряжение достигает предела. Последний узел — готово! Пулей выстреливаю с места и проношусь десять метров до калитки, на выходе не всегда успевая потрепать не всегда успевающего выбежать из будки пса, выскакиваю на улицу. Там — наши! Там — футбол! Игра начнется еще нескоро, но мучительный обряд шнурования позади. Жаркий летний день, за который не произошло ничего стоящего, позади. Сейчас будет футбол. И я тоже буду играть. Вместе со всеми. До вечера. Дотемна. До потных футболок и гудящих ног. До ссадин и мозолей — играть. Боже, как это здорово! Спасибо тебе, что все это было!