Грейс Лин - Когда море стало серебряным

Госпожа Мэн повернулась к замершему морю. Заледенелые волны изгибались, словно в мольбе тянули к ней руки, и она долго смотрела на них, не отрывая взгляда. А потом бросила в море мидию. Та заскакала по льду, зазвенела, точно крошечный колокольчик, пока не превратилась в прыгучую чёрную точку вдали…

– Следуйте за ней, – сказала госпожа Мэн и посмотрела им прямо в глаза. – Байма знает, что делать.

– Вы разве его не заберёте? – спросила Пиньмэй.

– Нет, – ответила госпожа Мэн. – Он понадобится вам, а не мне. Там, куда я иду, он лишь привлечёт ко мне ненужное внимание.

Пиньмэй попробовала представить госпожу Мэн, тонкую и изысканную, среди тягот Великой Стены – и вздрогнула. Госпожа Мэн с нежностью посмотрела на неё.

– Не беспокойся обо мне, Пиньмэй, – сказала она. – Я должна идти своей дорогой.

Пиньмэй кивнула.

– Как бы я хотела быть такой же храброй, как вы! – сказала она восхищённо.

– Это не храбрость, Пиньмэй, – ответила госпожа Мэн, ласково касаясь её щеки. – Потому что я не боюсь. Если моего мужа нет в живых, то больше мне бояться нечего. Честно говоря, из всех нас самая храбрая – ты.

Госпожа Мэн взяла их обоих за руки.

– Доброго пути, мои юные друзья, – сказала она. – Говорят, одна из величайших радостей – встретить вдали от дома старого друга. Но я вам скажу, что найти вдали от дома нового друга – тоже огромная радость.

– А теперь лети! – госпожа Мэн легонько шлёпнула Байма. Тот встал на дыбы – Пиньмэй крепче прижалась к Ишаню, косица её взвилась в воздух, – а потом, гигантскими скачка́ми перелетая через замёрзшие волны, помчался в серебряное ледяное море.

– Вон она, – сказал Ишань, указывая вперёд на катящуюся мидию.

Мидия была довольно далеко, но они отчётливо видели её на фоне бесконечного льда, и Байма уже мчался к движущейся чёрной точке. К восторгу Пиньмэй, конь ни разу не оступился: его копыта ввинчивались в ледяные волны, и он бежал по замёрзшей воде легко, как по лесной тропинке.

Байма бежал, а лёд начал темнеть – белое становилось серым, серое – почти чёрным, и, когда Пиньмэй подняла голову, перед ними лежала странная земля: чёрная, покрытая рябью и усеянная белыми цветами, похожими на птичьи перья. Вдруг катящаяся мидия высоко подпрыгнула и с плеском ухнула в эту тьму. Резкий порыв ветра залетел прямо в удивлённо разинутый рот Пиньмэй. Эта чёрная земля – это была не земля, а вода! А белые цветы на ней – осколки льда! Лёд начал таять!

Кр-р-рак! Лёд под копытами Байма треснул, Пиньмэй вскрикнула – её обдало брызгами ледяной воды, обжигающей, как пощёчина. Байма снова встал на дыбы, перепрыгнул на льдину потолще и опять устремился вперёд.

– Куда мы? – задыхалась Пиньмэй. – Неужели мы…

Её слова тонули в завываниях ветра, но Ишань понял и обернулся.

– Посмотри на Байма! – сказал он.

Пиньмэй посмотрела. Что это с конём? Он что, тает?! Там, куда попали брызги, конская шкура словно бы смылась, обнажив… чешуйки? Кр-р-рак! Копыта Байма вновь раскололи лёд, и седоков окатила большая волна. На этот раз болью обожгло всё тело, и Пиньмэй вскрикнула.

Но едва придя в себя и обретя способность думать, она вскрикнула ещё испуганней. Волна, обрушившаяся на Байма, напрочь смыла его шерсть. Теперь всё тело коня было покрыто светящейся чешуёй, а на лбу выросли два небольших рога. Байма разинул пасть и вместо ржания издал рёв, который эхом прокатился по льду.

– Он лунма! – завопила Пиньмэй во всё горло, перекрикивая рокот волн и стук копыт. – Байма – это конь-дракон!

Ишань кивнул, но ничего не сказал, а лишь взглядом указал вперёд, и Пиньмэй вновь раскрыла рот от изумления. Прямо перед ними, точно зияющая пасть чудовища, плескалась тёмная вода.

– Ныряем! – крикнул Ишань. – Держись крепко!

Этого он мог и не говорить. Пиньмэй прижалась к нему так, словно уже тонула, глаза её от ужаса стали как две луны. Байма опять взревел, на этот раз столь оглушительно, что лёд у них за спиной затрещал. Он взвился ввысь, от встречного ветра Пиньмэй захлебнулась собственным криком – и все трое ушли под чёрную ледяную воду.

– Эй ты, резчик! – гаркнул стражник и уронил себе под ноги какой-то мешок, который ударился об пол с гулким звоном, похожим на колокольный. – Это тебе.