Юрий Вебер - Разгаданный секрет

Понятливый парнишка Сергей Гвоздев, ничего не скажешь. Он, пожалуй, быстрее других научился правильно водить рукой. А вот до конца выдержать не может: не хватает терпения. То вскочит зачем-то, то повернется к соседу. Тося Семенецкая далеко не столь расторопна, но умеет заставлять себя. И берет над ним верх. Страдает, сильно страдает от этого мужское самолюбие Сережи, но что поделаешь! Увы, у него нет усидчивости доводчика!

Мастер Семенов не раз останавливал парнишку: «Сиди, сиди, чего егозишь!» Но сам в душе прекрасно понимал, как это бывает трудно, невыносимо. Он помнил по себе: сидишь, сидишь за притиром, трешь и трешь плитку, и вдруг охватит такое страшное нетерпение, желание немедленно вскочить, подвигаться и неизвестно еще что, но только бросить это бесконечное, монотонное движение рукой. Собственно, это чувство протеста и заставило его там, в Ленинграде, задуматься впервые: а нельзя ли освободиться от этой страшной прикованности, механизировать доводку?

Механизация! Его мечта о станке! Он горько усмехнулся. Больно даже подумать об этом. Приехав в Москву, он избегал всяких разговоров о своем несчастном изобретении. А жизнь как будто твердит опять, толкает на старые мысли: «Смотри, как трудно человеку делать это вручную!»

Вот и сейчас. Сидели девушки за верстаком, тихо, чинно, занимаясь плитками. И вдруг не вытерпели, застрекотали, поднимая разом беспричинное веселье. Просто так, оттого что трудно сидеть, не отрываясь, и гладить, гладить…

На шум оборачивается Николай Васильевич, сидящий за отдельным верстаком. Не сходя с места, молча смотрит он на расходившуюся молодежь своим особенным взглядом поверх пенсне. И девушки конфузливо умолкают.

В цехе постепенно все узнали, какую жизнь прожил старый мастер и что он сделал для дела, которым они сейчас занимаются. Когда Николай Васильевич показывал ученикам, как надо работать, и, положив чуть согнутые пальцы на ребро плитки, начинал легко и плавно водить ею по чугунной глади притира, очарованная минута наступала в цехе. Затаив дыхание, следили пареньки и девушки за каждым движением мягкой, бледной руки, творящей чудеса. Под ее ласковым прикосновением невидимо, неслышно слетали с нежной поверхности плитки ничтожные пылинки металла - микроны и дольки микронов.

Начальник цеха Леонид Николаевич вводил науку в производство плиток - и разные составы смазок, и способы подготовки чугунной поверхности притиров, и проверку плиток методом преломления световой волны… Но что касается руки, которая ведет всю «игру», здесь по-прежнему властвовала еще неуловимая стихия. Чутье, талант… И здесь всегда подстерегает что-нибудь неожиданное.

Пришла с другими из «дворового цеха» и бывшая каменщица Катя Михайлова. Худенькая, с длинными, тонкими руками и с серьезным не по возрасту лицом. Еще на стройке она отличалась своей положительностью, была бригадиром. И здесь, в цехе эталонов, за верстаком, ее сразу можно было отметить: вся - внимание, старательная. В движениях ее рук какая-то многообещающая собранность. Словом, все качества доводчицы.

Так и оказалось. Катя медленно, но твердо усваивала первые премудрости доводки плиток. Она усердно терла и терла… Ее длинные пальцы приобрели уже такую чуткость, что могли уверенно снимать микроны. Даже первые проблески зеркала стали появляться у нее на плитках.

Катя в этом искусстве подошла наконец к той границе, когда рука должна снимать последние десятые, сотые микрона, а на поверхности плитки начинает играть идеальное зеркало. Это ступень окончательной доводки.

И вот тут, у самой решающей границы, с Катей что-то случалось. Ее рука словно теряла вдруг приобретенную чувствительность и водила «вслепую». Снимет чуть лишнее, какую-то ничтожную дольку - и плитка уже испорчена.

- Легче, легче пружинь, - советовал ей Николай Васильевич.

Катя бралась за новую плитку, пробовала еще и еще раз. Но как только подступала к той же окончательной ступени, так опять срыв где-то на последних движениях. Окончательная доводка стала перед ней завороженным порогом. Катя уже чувствовала: стоит ей приблизиться к этому порогу, как она сама не своя. Рука дрожит, холодеет.

В такие минуты Катя вдруг останавливалась и, опустив низко голову, глотала, шмыгая носом, горькую слезу.

Она ходила советоваться к Демидову, который заведовал в цехе кадрами. Как быть?

- Это психология, - говорил Михаил Пахомович. -

Психология тебя подводит. Доводчик должен справляться и с ней.