Иван Серков - Мы с Санькой — артиллеристы...

Ну вот — давно надо было сразу окунуться. Мы видим, как «рыболов» ползёт по дну «речки» в поисках крючка, как он там вот-вот захлебнётся, как он хватает воздух широко открытым ртом, вынырнув из воды.

Всё в порядке, можно «удить» дальше. И Мишка снова пристально-пристально смотрит на воображаемый поплавок и никак не может руками, дрожащими, скрутить воображаемую цигарку, потому что снова «клюёт».

Посмотреть на это зрелище приходит вся батарея, включая дядек.

Вот тебе и шкеты.

Про грузина Надара Дадалишвили можно было бы не рассказывать, ведь он не поёт, не рисует, не умеет выбрасывать таких коньков, как Мишка-шельма, а тем более не подпольщик, не партизан, как мы с Санькой, и не сын полка, как Митька Яцук. Но у него широкая душа. Как-то я увидел у Надара перочинный ножик, хорошенький такой ножик с перламутровой рукояткой. Ну и похвалил. Надар очень обрадовался моей похвале и спросил:

— Тебе действительно нравится?

И уже совершенно неожиданно:

— На, бери! Теперь это твой нож.

Начал я отнекиваться, упираться, мол, как это так: этакую вещь и бесплатно бери? Тогда он бросился в обиду:

— Ты мне друг или враг? Бери, говорю тебе!

Чтобы не стать ему врагом, я взял и теперь шикую с Надаровым ножиком, если нужно заточить карандаш или в столовой попадётся толстый ломоть хлеба. Да если ломоть и в рот лезет, то все равно ножиком разрежу, чтобы лишний раз на него посмотреть.

А ещё Надар приглашает всех, кто ему нравится, к себе в Грузию в гости. Разумеется, не сейчас, а через год, на предстоящее лето, когда у нас будет отпуск. Каждому своему гостю он обычно говорит:

— Будешь шашлык кушать, виноград, чебуреки, сациви.

Что это такое, кроме винограда, мы с Санькой не знаем, но думаем, это, пожалуй, вкуснее чем картошка с салом, и драники. А про виноград знаем: в кино видели. Мы с Санькой также приглашены в Грузию.

Правда, нам ещё может быть и отказано, ведь Надар это иной раз делает. Вот Лёву Белкина он сначала пригласил, а затем из-за чего-то они не поладили, и Лёва получил отказ:

— Не поедешь в гости, не будешь кушать виноград, шашлык и чебуреки!

Зато остальные приглашённые могут, конечно, поехать в Грузию. Лишь бы захотели.

А они говорят — шкеты. Да ни одному дядьке Грузии не видеть как собственных ушей. У них нет своего грузина. И в остальных двух взводах нет.

Я, конечно, здесь не про весь свой взвод рассказал. Весь взвод — это двадцать пять человек. Я рассказал только о тех, с кем сейчас вожу дружбу. Но завелись у меня и враги. Немного, правда, один. Это Стёпка Рубцов из Ростова-на-Дону.

Я в своём отделении (а это полвзвода), как известно, по Санькиной милости — «разводящий»: делю за столом суп и кашу. И вот однажды после обеда уводит меня за угол столовой Стёпка Рубцов, коренастый и довольно-таки дебелый хлопец, и воинственно так говорит:

— Ты мне мясо клади как следует, самую большую порцию. Сам не ешь, а мне чтобы было. А не то — помни!

— Это почему же? — немного растерялся я.

— А потому, что кончается на «у», — сурово отрезал Рубцов, пронзая меня злобным взглядом прищуренных глаз, а затем всё же пояснил: — Я из Ростова. Слыхал о таком: Одесса-мама, а Ростов-папа? Мы там не любим таких фраеров, как ты. Мы им делаем — чик! — и ваших нет!

И тут он оттопыренным пальцем энергично ткнул себя в живот, показал, как они там, в Ростове, делают это самое «чик» таким фраерам, как я. И, видимо, чтобы мне не подумалось, что из ростовских блатных он самый последний, пошёл на открытость:

— Кто такой Принц, ты слышал? Так вот — от его имени весь Ростов дрожит и милиция рыдает. А я, — тут он ткнул пальцем себя в грудь, — из его придворных. Запомни — и рот на замок. А мясо чтобы было.

Не поверил я ни единому его слову. Берёт, конечно, на пушку, как у нас говорится. Так ему и сказал:

— Не бреши ты, как собака. А если бы и так, то тут тебе не Ростов. Тоже мне придворный.

— Ну помни, фраер! — пригрозил он мне напоследок, и на том мы разошлись.

Конечно, я никому об этом не рассказал, кроме Саньки, и тем более не донёс капитану Захарову. И не потому, что я боюсь этого «принца», а потому, что не хочу быть фискалом. Санька тоже не хочет. Он только посоветовал:

— Плюнь ты на него и разотри.

И я плюнул. Лишнего мяса, если оно попадётся в супе, ему как не давал, так и не даю, а «придворный принца» всё время молча сверлит меня злобными глазами. И я так думаю, что узел на рукаве моей гимнастёрки, за который я чуть не отхватил внеочередной наряд, — не его ли рук дело.