Иван Серков - Мы с Санькой — артиллеристы...

Но капитан умеет обо всём рассказывать так интересно, что уши развесишь. Кажется, покажи ему Глыжковую рогатку, из которой малыш стреляет по воробьям, и то он расскажет о ней что-нибудь небывалое. А тут карабин. Вот и началась история создания стрелкового оружия вообще — с тех пор, когда китайцы выдумали порох, и до наших дней. Долгая это была история — на целый час. А затем началась теория: «стебель-гребень-рукоятка-зуб-отсечка» — и всё это на одной железячине, затворе.

Затвор нам скоро надоел с его «стеблями» и «гребнями», и теперь мы ждём, когда нас поведут на давно обещанное стрельбище. Вот там мы с Санькой, пожалуй, себя покажем. Но на стрельбище всё не ведут и не ведут. Да и сама стрелковая подготовка в классе, когда мы собираем и разбираем карабины, бывает редко. Проклятая химия — гораздо чаще. А в ней, как ни стараюсь, я не понимаю ни уха ни рыла. Правда, тяну на четвёрку при помощи шпаргалок.

Светлый день настал для нас с Санькой, да и для новых наших товарищей, когда в расписании уроков вычитали неожиданное для себя: «ознакомление с материальной частью артиллерии». Вот когда оно начинается. А то — карабин. Да с карабином только пехота воюет. А мы — артиллеристы. Значит, нам пушки подавай. Вот только не понимаю, почему знакомить с той самой материальной частью нас поведут в какой-то артиллерийский парк. Не понимаю, а спросить стесняюсь. До смерти не люблю, когда надо мной смеются.

В моем представлении парк — это то место, где гуляют люди, когда им нечего делать. Видели мы это с Санькой собственными глазами. Однажды, когда мы носили на базар продавать щавель и рано распродали, ведь товар пошёл ходко в тот день, захотелось нам погулять по городу, на людей посмотреть и себя показать. И попали в парк. Вход был платный, но билеты недорогие. Прикинули, так цена им — одна кучка щавеля. Ну и не поскупились — пошли. И я вам скажу, не пожалели.

Было для нас в парке красиво и интересно. Высокие старые липы стоят ровными рядами, дубы и различные другие деревья, названий которых я не знаю и сейчас, так как не видел таких в Подлюбичах. Дорожки вокруг ровные, подметённые, аж приятно по ним идти босыми ногами. И множество цветов: и на разных грядках, и по обеим дорожкам. А посреди парка громкоговоритель играет духовую музыку, тут же танцуют разные танцы городские кавалеры и дамы. Постояли и мы здесь с мешками-крапивниками под мышками, в которых носим обычно свой щавель. Когда над нами начали посмеиваться разные франты, а больше — франтихи, подались к развалинам бывшего княжеского дворца. Там тоже было интересно: пленные немцы разбирали битый кирпич. Словом, гуляли мы по парку долго, пока нас ноги носили и животы не подвело под девятое ребро с голоду. А как же, зря разве мы деньги платили?

Вот таким я представляю себе парк. Так то же — культуры и отдыха. А что значит артиллерийский парк, в который мы пойдём? Неужели там также и деревья, и цветы? А между деревьев и цветов стоят, видимо, пушки, и гуляют там одни артиллеристы. Скучно одним, без девчат.

Каково же было удивление и разочарование, когда это оказался голый двор, без единого деревца и кустика, а на его плацу стоит несколько разных орудий. А они — «парк»! Сказали бы — пушечное стойбище или ещё как. Видимо, тот, кто это выдумал, настоящего парка и не видел.

Капитан Захаров построил нас перед пушками и долго, подробно объяснял, какая из них как называется и какая между ними разница, для чего каждая из них служит. Раньше мне было всё равно: пушка — и хватит. Нет, пушка пушкой, а гаубица гаубицей. Пушка с длиннющим стволом и стреляет напрямую — в лоб. Из неё лучше всего по фашистским танкам палить. Горят как миленькие. А у гаубицы ствол короче и больше задран вверх. Вот из неё можно и через гору снаряд перебросить прямо врагу на голову. Из одного пушечного ствола можно два сделать для гаубицы. Это только не артиллеристам все пушки кажутся одинаковыми. А мы теперь с Санькой знаем, что и к чему.

Немного уже образованные, на перемене, который объявил капитан на десять минут и ноль секунд, мы с Санькой и Толиком Гетманом подошли к солдатам, которые в самом конце двора чистили, по нашему теперь разумению, гаубицу. Солдат было всего четверо с сержантом во главе.

— Гаубицу чистим? — спросил я, поздоровавшись, чтобы не думали, что мы здесь лыком шиты.

— Правильно, товарищи будущие лейтенанты, гаубицу, — подтвердил солдатский сержант, вытирая промасленные руки паклей. — А вы тут что, на экскурсии?