Марк Поповский - Люди среди людей

Январь 1911 года. В Харькове - Первый съезд деятелей по селекции сельскохозяйственных растений. Из Москвы в Харьков отправляется большая группа агрономов. Железная дорога предоставила участникам съезда отдельный вагон, который тотчас после отправления поезда превратился в импровизированный дискуссионный клуб. Вавилов пока еще студент, выпускные экзамены предстоят ему только в апреле, но он - равноправный член этого клуба дипломированных знатоков земледелия. Обитатели вагона взволнованы и оживлены. Давно ли русские газеты писали, что «специальность сельского хозяина есть очень узкая и тесная, не предполагающая ни особенных способностей, ни образования», что «сельское хозяйство, как производство сырых продуктов, следует совершенно предоставить крестьянам, более способным к этому, нежели всякий другой класс». И вот в земледельческой России предстоит наконец серьезный разговор о научном растениеводстве.

Настоящих селекционеров в стране не больше десятка, и вокруг нового направления русской агрономии кипят острые споры. Есть в вагоне и скептики, не очень-то доверяющие успехам селекции. Полвека спустя профессор К. И. Пангало так вспомнит об этих дебатах: «Николай Иванович, несмотря на свою молодость, главенствовал в беседах… Перед нами выступал не обычный студент, а как бы квалифицированный, опытный профессор. Не помню уж, что именно подало ему мысль организовать дискуссию в форме суда. Кто-то взял на себя роль «обвиняемой» селекционной идеи, кто-то роль «защитника», кто-то «прокурора»; появились «свидетели», «следователь», «присяжные». Функции судебного пристава, наводящего порядок, были возложены на меня. Николай Иванович с азартом, серьезно, интересно играл свою роль, и я помню, как захватила всех эта дискуссия на серьезную тему, облеченная в шуточную, веселую форму».

Наука или не наука селекция? - вот вопрос, на который «судья» Рудзинский просил ответить «присяжных». «Не наука!» - заявил «прокурор». Он сослался на то, что человек уже тысячелетиями отбирает и улучшает плоды земли, высевает наиболее крупные семена, скрещивает наиболее мощных, здоровых и продуктивных животных. Чем отличаемся мы, ученые начала XX века, от необразованного, но сильного своим опытом мужичка, который у себя в сарае отбирает лучшее зерно на посев?

«Нет, селекция - наука», - запальчиво возражал «адвокат» Вавилов. На плечах у него вместо адвокатской мантии чей-то клетчатый плед с кистями. Но шутливо начатая речь быстро переходит в страстный, убежденный монолог. Да, земледелец от века улучшает растения и домашних животных. Этим занимались еще тысячи лет назад египтяне и обитатели Шумера и Аккада. Бессознательный отбор иногда действительно приносил успехи. Кто не знает, например, огромных, великолепных на вкус чарджуйских дынь. Эти дыни - плоды селекции безвестных умельцев из народа. Но в девяноста пяти случаях из ста народный отбор не ведет к созданию хорошего сорта, ценной породы. Прежде всего оттого, что крестьянин не знает законов наследования, не имеет представления, какие именно интересующие его хозяйственные свойства передадутся потомству, а какие исчезнут, растворятся в следующих поколениях. Наука начинается там, где человек может предсказать будущее своего эксперимента. Селекция сегодня получила возможность заглядывать вперед.

«Адвокат» просит пригласить в качестве «свидетелей» австрийского каноника Грегора Менделя, датского ученого-биолога Иогансена и шведского селекционера Нильсона-Эле. Не беда, что бренное тело Менделя уже давно покоится на кладбище города Брюна, а остальные «свидетели» слишком далеко, чтобы явиться на импровизированное судилище. Но у них есть труды, которые присутствующие читали. Из этих трудов известно, что любитель-садовод Грегор Мепдель еще в 60-х годах прошлого столетия, экспериментируя с горохом, открыл, как именно распределяются среди потомков наследственные свойства родителей. Он даже математически выразил эту закономерность. Селекция благодаря менделевским законам обрела возможность предсказывать и тем заявила себя как наука. Датчанин Иогансен одарил агрономов-селекционеров еще одним научным методом - методом чистых линий, с помощью которого они могут экспериментировать ныне с чистыми, постоянными и неизменными сортами. А шведские селекционеры на Свалефской станции воспользовались этими и некоторыми другими научными приемами новой селекции, чтобы создавать овес, пшеницу и ячмень с заранее запланированными качествами. Что все это означает, как не то, что селекция стала ныне наукой?