Марк Поповский - Люди среди людей

…Круг моих добровольных помощников растет. Рассказ Лидии Петровны Бреславец дополняет Александр Георгиевич Лорх. Потом мы долго толкуем еще с одной выпускницей Петровской академии, Ольгой Вячеславовной Якушкиной, которая работала с Николаем Ивановичем почти пятнадцать лет подряд. О наших беседах узнают люди, живущие в других городах, и я начинаю получать пакеты с воспоминаниями, фотографиями, дневниками. Звонит телефон: незнакомые люди предлагают свою помощь. И постепенно рассеивается то тягостное чувство, которое охватило меня во дворе Миусского телефонного узла. Нет, решительно ничего не забывается в этом мире!

С учением Николаю Вавилову повезло. Годы 1906 - 1911 профессор Фортунатов считал «лучшим периодом в жизни Петровско-Разумовской школы». Революция 1905 года одарила академию столь благодетельным для всякого учебного заведения самоуправлением и независимостью. Освобожденный от министерской опеки совет профессоров разработал рациональную программу обучения будущих агрономов.

В воздухе, освеженном революционной грозой, дышалось легко. Училась молодежь упоенно, взахлеб. Никаких каникул не было. Занятия начинались 15 сентября и без перерыва шли до 15 июля. Затем два месяца практики в деревне или на опытной станции, и снова в аудитории. Чего не удавалось постичь на лекциях, добирали в научных кружках. Кружков было множество, и все тот же историк и трибун Петровки Алексей Федорович Фортунатов называл их не иначе, как высшей сельскохозяйственной академией. Особенно гремел кружок общественной агрономии, где студенты изучали условия своей будущей профессии. Руководил им Фортунатов, и на собраниях там нередко звучали весьма крамольные речи о положении в деревне.

У кружка любителей естествознания, где председательство-вол Николай Вавилов, была другая слава. Местный юмористический журнал острил: «Кружок Губителей Естествознания предлагает желающим дрессированных жуков «Буквоедов». Товарищи Вавилова действительно много читали. Сам председатель читал по-английски, по-немецки и по-русски, читал статьи и книги по ботанике, селекции, генетике, физиологии. Его интересовали не только факты науки, но и дух ее, механизм научного поиска. «Углубление в оригинальные работы - хорошая вещь, - сообщал Вавилов другу. - Узнаешь методику, динамику мысли. Ясно видишь, где недоговорено, недоделано». Студента не случайно привлекали труды оригинальных, самостоятельно мыслящих исследователей: академия давала, в конце концов, только знания. Цель жизни, научное направление будущему агроному надо было искать самому…

Идут своим чередом экзамены: химия, почвоведение, общее земледелие, учение об удобрении, бактериология. Профессора Демьянов, Вильяме, Прянишников, Худяков охотно выставляют в зачетной книжке студента пятерки. Вавилов вполне заслужил высокие оценки. Но курс академии для него только основа, насущный хлеб. Мысль по-прежнему жадно ищет ту научную проблему, которой не жаль будет потом отдать всю жизнь. Несколько раз кажется, что путеводная нить поймана. Ан не то…

Сначала его увлекала чистая селекция. Россия поставляет на мировой рынок большую половину хлебного экспорта, а крестьяне русские снимают самые низкие в мире урожаи. Цифры позорные: Россия в 1908 году с десятины получила в среднем: 42 пуда (что-то около семи центнеров с гектара), Америка - 66, Германия - 120, а Англия и того больше - 137. Может ли агроном терпеть такое? Ведь строгими опытами проверено: если примерно половина урожая, снятого с поля, зависит от удобрения, четверть - от приемов возделывания, то добрую четверть каждого каравая может дать высокое качество зерна, хороший сорт. Сорта можно и нужно улучшать. До сих пор этим занимались только немцы, англичане да американцы. Теперь Россия берется за новое дело. Профессор Рудзинский создал в Петровке первую в стране селекционную станцию, чтобы отбирать, выводить лучшие урожайные сорта пшеницы, ячменя, овса. Студент Вавилов окончит курс и станет помощником Дионисия Леопольдовича в его благородном начинании.

Неожиданно в его планы вторглась новая идея. Хлеба гибнут от вредителей, насекомых, паразитических грибов. Московское губернское земство приглашает студента Вавилова принять участие в изучении одного из таких губителей урожая: улитка, голый слизень, пожирает хлеба на огромных площадях.

Два с половиной месяца, перебираясь из села в село, Николай Иванович исследует пораженные посевы, знакомится с повадками прожорливого слизня. Отчет третьекурсника написан так обстоятельно, что земские власти издают его отдельной брошюрой, а профессора академии принимают сочинение как дипломную работу. Может быть, студента увлекла энтомология? Очевидно, нет. Дипломная работа не оставила глубокого следа в его душе.